Кащенко

Образ Корабля дураков удивительно многослоен и противоречив. С одной стороны, статус сумасшедшего передается плаванием как символом нестабильности и пограничного положения. В европейской традиции море вообще часто символизирует хаос. С другой стороны, в христианстве вода несет в себе очищающее начало. Воды Крещения омывают душу человека от греха. В христианской традиции с кораблем также принято ассоциировать церковь в качестве ветхозаветного ковчега спасения. Тем не менее на одной из средневековых гравюр показана цель Корабля дураков. Это райское Древо добра и зла, что показывает безумцев грешниками, которые тянутся к запретному знанию. В какие-то моменты средневековой истории «сумасшедший» корабль мог выступать как предвестие апокалипсиса.

В средние века перед Великим постом иногда устраивали «праздник дураков», прообраз современного Первого апреля, с шутовскими процессиями и пародированием церковных обрядов. Здесь тоже все выглядело достаточно противоречиво. С одной стороны, люди отражали образ обезумевшего, одержимого грехами человечества, которое движется куда-то, не зная цели. С другой — они получали свободу, невозможную ни в каких других обстоятельствах. Свободу, при которой можно было выразить свои мысли, не опасаясь за последствия, ибо что взять с дурака?

Анализируя «дурацкую» тему в средневековой культуре, философ Мишель Фуко отмечает: «Если глупость ввергает каждого в какое-то ослепление, когда человек теряет самого себя, то дурак, напротив, возвращает его к правде о себе самом; в комедии, где все обманывают и водят за нос сами себя, он являет собой комедию в квадрате, обманутый обман; на своем дурацком, якобы бессмысленном языке он ведет разумные речи…»

С приходом в Европу христианства в возникновении душевных болезней стали винить дьявола. Происходило это еще и потому, что медицина вступила в союз с церковью, ведь духовенство было единственным образованным сословием, к тому же обладавшим значительными материальными средствами. Начиная приблизительно с III века все припадочные, эпилептики, истерики, страдающие хореей подвергались так называемому экзорцизму — специальному обряду, призванному изгнать бесов. Это практиковалось в монастырях, образовалась даже особая категория специалистов этого рода, к которым привозили больных. При крайней разреженности населения тогдашней Европы единичный случай душевной болезни в той или иной местности не представлял еще таких проблем, как в последующие времена в крупных городах со строго регламентированной жизнью. В деревнях и поселках с отдельными больными неплохо справлялись: буйных связывали и запирали в чулане, со спокойными совершали паломничество в какую-нибудь обитель, если повезет — оставляли их там на лечение. Вообще, расхожее мнение о том, что в средние века помешательство лечили только пытками и казнями, мало соответствует действительности. Европейцы того времени считали более целесообразным изгонять беса, чем наказывать его подневольную жертву. Да и костры ведьм, ассоциирующиеся со средневековьем, запылали позже, уже в эпоху Возрождения.

Несмотря на явный мистический уклон, врачебное искусство в средневековой Европе изучали охотно. Некоторые монашеские ордены даже вменяли это в обязанность братии. Отрывки из Гиппократа и Галена тщательно переписывались и повсеместно расходились в многочисленных копиях. К IX веку достигла значительного развития и светская медицина. Например, в Каире, по сообщениям Леклерка, в 834 году была открыта больница с отделением для душевнобольных. Эмир, истративший на ее постройку и управление 60 тысяч динаров, «сам приезжал каждую пятницу ревизовать врачей, смотреть кладовые, расспрашивать больных и перестал ездить лишь после того, как один умалишенный бросил в него яблоком, которое, по просьбе того, он сам подарил ему». Одним из первых очагов медицинской науки, откуда пошло ее распространение по всей Европе, стала знаменитая Салернская школа недалеко от Неаполя. Легенда приписывает ее основание греку Понтусу, арабу Аддалаху, еврейскому рабби Елинусу и, наконец, некоему безымянному магистру Салернскому — интернациональной группе, составленной как раз из тех четырех наций, которые заботливо сохранили для потомства медицинские познания классиков.