Каштановый человечек

Замок багажника открыть ей так и не удалось. Зато она заметила, что передняя его стенка поддается, когда она толкает ее ногами, и продолжила эти движения, помогая себе еще и плечами, действуя ими, как свайным молотом. Она еще сильнее вжимается в стенку, и на сей раз ей удается расширить щель и просунуть в салон бо́льшую часть тела. Ей бы еще найти что-нибудь, чем можно разрезать стягивающую руки и ноги ленту, – вот тогда она смогла бы сказать, что время у нее еще есть. Тишина в доме невыносима для нее – эх, если б ей удалось пробраться туда, да еще найти свой пистолет, они оказались бы вдвоем против одного… К тому же Хесс не дурак. Ведь он приехал в усадьбу – значит, вычислил Генца, понял, что тот убийца. А раз так, то наверняка знает, что следует сохранять осторожность…

Тули́н не успевает додумать эту мысль, потому что внезапно раздается какой-то громкий хлопок – словно где-то вспыхнуло пламя. Такое ощущение, что внезапный порыв ветра наполнил паруса до предела. И произошло это совсем рядом, скорее всего, в самом доме и, возможно, в том помещении, откуда доносились давно уже, впрочем, смолкшие женские крики.

Затаив дыхание, Найя прислушивается. Да, действительно, где-то неподалеку бушует пламя, и уже чувствуется запах дыма. Она извивается всем телом, чтобы полностью выбраться в салон, и старается понять, почему вдруг в доме вспыхнул огонь. И тут вспоминает две металлические канистры у стола в гостиной. Она сразу же заметила их, как только вошла туда, но не придала им значения, сосредоточив все внимание на фотографиях на стене и Генце. Но если пожар возник по сценарию Генца, значит, дела у Хесса катастрофически плохи.

Тули́н протискивает туловище в щель, подтягивает ноги и оказывается на заднем сиденье машины. Она лежит на боку, но потом ей удается встать на четвереньки. Так, теперь ее задача – дотянуться связанными руками до ручки дверцы. Тули́н уже представляет, как найдет в сарае какой-нибудь инструмент, перережет им ленту на ногах и руках и помчится в дом. И тут через щелку между створками ворот сарая она видит Генца.

Он выходит через главный вход с канистрой в руке и льет из нее на пол какую-то жидкость. Спустившись по занесенным снегом ступенькам крыльца, швыряет канистру внутрь, чиркает спичкой и бросает ее на ступени, а потом поворачивается и идет прямо на Тули́н. За спиной у него с быстротой степного пожара по всему дому распространяется пламя. Когда он подходит к воротам сарая, языки огня в окнах первого этажа уже достигают потолка, и потому Тули́н виден только его силуэт.

Она бросается на пол за водительским сиденьем, и в тот же миг створки ворот распахиваются. Пляшущие отсветы косматого пламени проникают в сарай, и она сжимается в комочек, чтобы Генц не обнаружил ее. Передняя дверца открывается, он садится за руль, и прижатой к спинке кресла щекой она ощущает вес его тела. Он вставляет ключ в замок зажигания, включает мотор, и когда машина выезжает из сарая на заснеженный двор, Тули́н слышит, как лопаются от жара первые окна.

121

Хесс давно уже стал равнодушен к смерти. И не потому, что ненавидит жизнь, а потому, что существование в этом мире доставляет ему боль. Он не искал помощи, не навещал тех совсем немногих друзей, что еще у него оставались, и не прислушивался ни к чьим советам. Он просто спасался бегством. Он бежал изо всех сил, но мрак наступал ему на пятки, и все же порой ему удавалось скрыться от него. В небольших оазисах в чужих европейских краях, где он отдыхал душою и где его ждали новые впечатления и новые вызовы. Тем не менее мрак всегда настигал его снова и снова, вместе с воспоминаниями о лицах ушедших, каковых в его памяти набралась целая ватага. У него не было

никого, и сам он был никто. Так что задолжал он вовсе не живущим, и потому наступление смерти оставило бы его безучастным. Так было, но сейчас здесь, в подвале, им владеют иные чувства.

Когда дверь за Генцем захлопнулась и пламя побежало змейкой по залитому керосином полу, он сразу же подполз к окровавленному инструменту, брошенному за операционным столом. Догадаться, с какой целью Генц использовал это орудие, было несложно. И у Хесса не заняло много времени разрезать о его алмазные зубчики связывающую руки за спиной ленту. Потом он проделал то же с лентой на ногах. Когда огонь уже охватил половину помещения и стал подбираться к операционному столу, Марк успел поднять с пола свои мобильник и пистолет и встать на ноги. Клубы черного дыма поднимались к потолку, пламя все приближалось и приближалось, и, не медля ни секунды, Хесс первым делом один за другим отстегнул кожаные ремни на руках и ногах Розы Хартунг. Он едва успел поднять ее недвижное тело и перенести его в тот угол, где Генц не расплескал керосину, как огонь охватил операционный стол.