Кастальский ключ

Между Лениным и Ленгником в последний год из ссыльного житья завязалась переписка, связанная с увлечением скептической философией Юма и Канта, которое переживал тогда Ленгник. Ленин решительно возражал против этих идей и в конце лета, чтоб поспорить, приехал в Тесинское.

«Скептицизм Юма, — пишет Ленгник в своих воспоминаниях о встрече в Теси, — особенно, по-видимому, гармонировал с той безнадежной обстановкой, в которой протекала тогда сибирская ссылка… Философия же Канта была мне привита еще с детства вместе с германскими классиками, из которых особенно Шиллер, как известно, был пламенным энтузиастом кантианства».

Описывая Ленгника, Шаповалов говорит, что, как и Ленин, он находился в то время в полном расцвете сил и способностей. Блестяще знал математику, немецкую литературу, философию. Был он упорен, горд, настойчив, обладал ярко выраженной индивидуальностью и страстным темпераментом.

Читаешь Шаповалова — и перед тобой Ленин и Ленгник, когда они, добравшись до вершины находящейся неподалеку от Тесинского Георгиевской горы, забыли об усталости и полностью отдались спору. Клинки так и сверкают, оба противника вооружены арсеналом разящих аргументов, речь их пересыпана философскими терминами и цитатами, которые они отлично помнят и приводят наизусть на языке подлинников.

— Кант справедливо подвергает сомнению возможности человеческого разума, — утверждает Ленгник. — Они ограничены. Все познать невозможно.

— Неверно, тысячу раз неверно! — возражает Ленин.

И ссылается в подтверждение своих слов на историю наук и на историю всех великих открытий, которые доказывают, что человеческий разум, проникая в глубь веков и в загадки природы, открывает то, что вчера еще казалось недоступным для человека, а сегодня, озаренное ярким светом науки, стало ясным и познано до самых глубин.

— Поэтому, — продолжает Ленин, — для человеческого знания нет предела. Оно не ведает преград и в познании природы идет все вперед, от победы к победе.

— Возможности человека ограничены, — настаивает Ленгник. — Он находится во власти фатальных законов истории. Эти законы непреодолимы и неодолимы…

— Это не так уже потому, что человеческое познание идет и будет идти по пути непрерывного прогресса, — отбивает атаку Ленин. — Оно должно идти этим путем, очищаясь от идеалистической, буржуазной шелухи по мере роста революционного рабочего движения, который определит не только поведение и миросозерцание самого рабочего класса, насквозь ясное, жизнерадостное, захватывающее своей красотой, но и поведение и миросозерцание его классовых противников и заставит их вместо туманных, облачных теорий говорить языком фактов и огнем баррикад.

— Но идеалистическое миросозерцание Канта… Скептицизм Юма… Пессимизм Шопенгауэра…

Это Ленгник, перед тем как сдаться, пытается защитить тех, кто, как писал он сам, привлек его «скучающее в ссылке внимание».

Все его аргументы разбиты. Он признает полную правоту Ленина.

Когда солнце склонялось к закату, горизонт совершенно очистился, и сквозь голубую мглу проступила волшебная красота тубинской долины с рекой Тубой и ее рукавами и островами и огромное предгорье Саян с уходящими вдаль цепями гор и сверкающими снежными вершинами.

Солнце озаряло фигуру Ленина, и как-то особо торжественно звучали его слова.

Он говорил, что марксизм, идущий в ногу с выводами науки, представляет собою самое жизнерадостное мировоззрение, которое раскрывает перед человеком необъятные перспективы и ведет к древнегреческой жизнерадостности в противовес христианскому аскетизму, кострам средневековья и священной инквизиции.

Рабочий класс, говорил он, вступает в борьбу во всеоружии человеческого знания. При помощи науки он не только докажет свое право на существование, но и победит в открытом бою и создаст бесклассовое социалистическое общество. Идеалистическая философия приводит к признанию бога, к отрицанию жизни, к религиозному аскетизму. Революционный марксизм утверждает победу человеческого разума над тем, что еще не познано, победу человека над природой, светлое будущее человечества, прекрасное своей языческой жизнерадостностью…

Читатель! Друг мой! Вглядись, вдумайся, вслушайся в эти слова! Ты услышишь в их ликующем жизнелюбии тот же вдохновенный взлет человеческой мысли и страсти, которым пронизан бессмертный пушкинский гимн счастью, радости, светлому будущему человечества:

Да здравствуют музы, да здравствует разум!Ты, солнце святое, гори!Как эта лампада бледнеет

Пред ясным восходом зари,Так ложная мудрость мерцает и тлеетПред солнцем бессмертным ума.Да здравствует солнце, да скроется тьма!

Месяцы, проведенные в Пскове, Ленин посвятил созданию общерусской газеты, которая, по задуманному им плану, должна была печататься за границей и нелегально переправляться в Россию.