КАТАБАЗИС

Синайская пустыня, издревле служащая для разделения континентов, соединения морей, переселения народов, не представляла из себя ничего особенного. Ну, жарко, но так, не очень, кусты там, под ними кости, тушканчик принюхался — да пошли вы все, пушка опять же ржавая уставилась зря чуть левее зенита, никаких народов. Пустыня, одно слово.

На стратегической высоте стоит псоглавый бог Анубис и пялится в цейссовский бинокль.

— Опять кого-то черти несут в благодатный край Та-Кем. Делать народу не хрена.

— Варвары? — спрашивает стоящая рядом Исида.

— Ну а кто же, мать их ети.

— Конные?

— Конные, тележные.

— Дай позырить.

Исида берет бинокль, подкручивает по своей близорукости и смотрит.

— Ись, кто это? — интересуется Анубис. — Ассирийцы?

— Не-а.

— Македоняне?

— Не-а.

— Персы-римляне-арабы-турки-немцы-русские-евреи?

— Да нет же.

— Точно нс евреи? Не святое семейство?

— Да какое там семейство. Три мужика. Космополиты.

— А-а. Ну фигли тогда. Пошли, что ли?

— А этот Кузик-то — ничего мужчинка.

— Какой Кузик?

— Да Кузьма Политов, что между Алимом и Агасфером на телеге сидит.

— Исида, пошли.

— Куда?

— Пора Осириса из царства мертвых выводить.

— Мне это ваш Осирис гребаный уже во где…

Впереди нас кокетливо присаживалось к западу настоящее, овеянное легендами египетское солнце. Алим встал в телеге во весь рост, точно нажрался мухоморов перед битвой и воскликнул:

— Солдаты! Сорок веков глядят на вас, блин, сорок веков, — Алим даже схватился за уши от такой умопомрачительности, — а все люди живут. И среди них мой родной дядя Мустафа[57], который женат на тете Зульфие. Или родная тетя Зульфия, которая замужем за каким-то дядей Мустафой. Я точно не помню. А может и не у меня эта родня, а у придурочного Витька с нашего двора? Ну, словом, не пропадем.

— А у меня тут могут быть неприятности, — испортил настроение Агасфер.

— Вот вечно у тебя… — неудовольствовался я.

— Последний раз я помню дело было в 1887 году, — сладострастно улыбнулся вечный. — Я на Парижской бирже подсунул «Компании Суэцкого канала» фальшивые акции «Компании Панамского канала»…

— Значит так, — поддерживал оптимистический тонус Алим, — приезжаем в Каир, сразу находим моего богатого дядю или тетю и устраиваемся. Египет — классная страна. Устраиваемся экскурсоводами. Здесь такие телки — ва-ах! Поженимся все. И-и, экскурсии будем водить. Тутанхамона найдем, вот, мужики.

— Не. Я лучше извозчиком. Лошадь хорошая, — решил Агасфер.

— А я бы в Ботанический.

— И-и, во. В Ботанический сад экскурсоводом пойдешь. Тут лотосу! И вообще! Экскурсовод в Египте первое лицо после президента. Потому что из семи официальных чудес света пять туточки.

— Гонишь.

— Вот те крест, то есть полумесяц! — Алим изобразил руками то ли крестное, то ли намазное, в общем какое-то экуменистическое знамение. — Первое — пирамиды в Гизе; второе — Форосский маяк в Александрии; третье — Асуанская плотина на Ниле, которую построил, сдвинув горы, по наущению Осириса сын Земли-Геба и Неба-Нут Никита Хрущев; четвертое — мой дядя или тетя, я не помню, живущие в Каире; и пятое — радушие и гостеприимство местных жителей.

— А вот и они, — указал вперед очкастый Агасфер.

Там уже поблескивала мокротой и пованивала сине-зеленой ряской влажная полоска Суэцкого канала. От нее прямо на нас двигалась в шуме, топоте и музыке пестрая толпа, покрытая пылью.

— Здравствуйте, дорогие египтяне! Салям алейкум!

— Здравствуйте, бриллиантовые.

Толпа была больше газообразная, чем человеческая. Египтяне обволокли нас мгновенно.

— Ай сокол яхонтовый, что-то глаза у тебя печальные, — обошла меня отовсюду непонятного возраста египтянка, судя по обилию юбок и кофточек с карманами на животе, беременная на двадцать втором месяце. — Дай доллар, не жмись, все скажу, не утаю — что у тебя на душе, где ждет тебя милая твоя…

Босоногий беспартошный египтенок сунул ладошку для милостыни Алиму в живот, да так ловко, что Алим согнулся пополам, хватая колючий воздух ртом, как рыба. Хитрый Агасфер сопротивлялся дольше всех, отбрыкиваясь с кошельком в зубах от наседавшего кудлатого египтянина, всучивавшего ему за пятьсот фунтов баранью челюсть под видом миротворческой ключицы Джимми Картера, приносящей удачу.

Одним словом через минуту мы сиротливо сидели в одних трусах[58] на Синайском опустевшем перешейке. Ни лошади, ни телеги, ни, конечно же, денег, ни одежды. Из-за горизонта донеслось знакомое «ба-бах» нашего бурки. И тут же в голубом небе настороженно появились израильские «Фантомы».

— Что-то уж слишком радушные твои египтяне, Алим, — сказал я. вставляя на место вывихнутую кисть.

— Это не египтяне, — ответил за удрученного Алима всезнающий Агасфер. — Это были джипси[59].