Катализатор

Мои пальцы скребут бетонный пол в поисках чего-нибудь, что могло бы создать шум. Сжимаю камень размером с мой кулак. Тащу его по полу — даже этой обыкновенный камень слишком тяжёлый для меня сейчас. Затем со всей силы, пришедшей откуда-то извне, я бью его в стену. Мои пальцы ударяются о бетон, сдирая кожу. Снова и снова я бью камнем, надеясь, что мужчина вернётся.

— Ау? — зовёт он. — Кажется, я что-то нашёл!

Наверное, он говорит в линк. Я продолжаю стучать, ещё и ещё, пока кровь не начинает стекать по моей руке на колено. Когда мужчина отодвигает матрас, открывая наше тайное убежище, я падаю от усталости. Только когда он достаёт камень из моих окровавленных пальцев, я понимаю своим мутным сознанием, что всё ещё продолжаю стучать по стене.

***

За моими веками слишком ярко. Слишком ярко для моей спальни дома. Слишком ярко для какого-нибудь помещения в лагере «Грани». И уж точно слишком ярко для ниши под бетонной лестницей.

Во всём моём теле такая лёгкость, будто я совсем невесомая. Никакой боли. Никаких ноющих мышц. Я завёрнута во что-то мягкое, и моя кожа готова расплакаться от счастья.

И хотя мои глаза будто бы слиплись, я заставляю себя их открыть и осмотреться вокруг. Я сразу же замечаю Зейна, сидящего на стуле. Он выглядит идеально. Чистый, свежий и безупречный. Его лицо озаряется при виде меня, и он пододвигает свой стул ближе.

— Привет, — говорит он, беря меня за руку.

— Мы… — получается только хрип, я сглатываю и пробую ещё раз: — Мы умерли?

Он смеётся и целует мою ладонь, едва касаясь губами моей кожи.

— Нет, мы не умерли.

Мои глаза скользят по комнате. Я в огромной мягкой кровати в окружении подушек. Эта комната больше, чем весь мой трейлер, и в пятьдесят раз красивее. Шёлковые занавески на окнах и толстый кремовый ковёр на полу. Мы словно в каком-то шикарном номере отеля. Но затем я замечаю больничное оборудование рядом со своей кроватью.

— Где мы?

— У меня дома.

Я мигом сажусь.

— Мама. Трей. Где они?

Зейн подталкивает меня, чтобы я легла обратно.

— Они в порядке. Они тоже здесь.

— А Эмили?

— Она как раз сейчас с вашей мамой.

— Могу я их увидеть?

Зейн кивает.

— Минуту.

Я расслабляюсь и зарываюсь в подушки.

— Почему я совсем не чувствую боли?

Зейн улыбается и кивает на устройство, закачивающее жидкость в мои вены.

— Наверное, благодаря этому. И этому, — он тянется через меня и берёт что-то с тумбочки. Он показывает мне пузырёк с фиолетовой жидкостью. Re0Gene. — Сложно чувствовать боль, когда на тебе ни царапины.

— Сколько я провела в отключке? Пару часов?

Зейн медленно качает головой.

— Пару дней.

Моя челюсть падает.

— Пару дней? Ничего не понимаю. Последнее, что я помню, это как человек искал выживших в развалинах. Как мы оказались здесь?

— Я пришёл в себя, когда нас погружали в машину. По моей просьбе служба спасения привезла нас сюда. Здесь был целый отряд врачей и медсестёр, круживших по дому последние сорок восемь часов.

— И Трей жив?

Боль мелькает в глазах Зейна.

— Да. Но есть кое-что, что тебе следует знать.

У меня перехватывает дыхание, страх сжимает горло. Что ещё?

— Врачи всем нам сделали переливание крови, и кровь Трея была… другой.

Моё сердце бешено стучит.

— В каком смысле «другой»?

— Ну, наверное, я неправильно выразился. Она отличается от твоей, но не от моей.

— Я тебя не понимаю.

— Трей — генетически модифицированный, — он делает паузу, чтобы я могла осознать его слова. — И не только… Он мой брат.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

— Что?

Я, должно быть, ослышалась. Этого не может быть, этого просто не может быть, чтобы они были родственниками.

— Мы братья. Нам обоим двадцать один год. Мы родились в один день в почти одно время.

— Вы близнецы?

Куда уж ещё бредовее.

— Не знаю, можно ли назвать нас близнецами, но очень похоже на то, что мы были в одной утробе.

Наверное, это побочный эффект лекарств. В этом нет никакого смысла.

— Насколько мне удалось выяснить, — продолжает Зейн. — Я пытался поговорить об этом с отцом, но он всё отрицает. Повторяет, что это какая-то ошибка. Но я не думаю, что он, правда, так считает. Он лучше, чем кто бы то ни было, знает, что наука не лжёт. Но как он мог об этом не знать? Моя мама скрыла это от него? И если да, то почему?

Я пытаюсь сконцентрироваться на словах Зейна, но застряла на том факте, что Трей — гем. И брат-близнец Зейна. Как такое может быть?

Вспоминаю, что рассказывал мне Трей там, у лагуны, о своём отце и Пенелопе. Могла ли у них быть интрижка? Но это не объясняет, как Трей и Зейн могли оказаться в одной утробе, если Зейн — явно сын Харлоу.

Мысль царапает меня. Мой папа. Он имел к этому какое-то отношение? Генетик, ему ли не знать, как подсадить два генетически модифицированных эмбриона в одну матку? А если точнее, в матку Пенелопы?

— Трей знает? — спрашиваю я. Не уверена, как он воспримет такие новости. Он так сильно ненавидит Райдеров, а тут выясняется, что он один из них. О нет, ничего хорошего из этого не выйдет.

Зейн качает головой.