Катастеризм

В самом ли деле она всё это думает – или просто повторяет за кем-то, будь то модный видеоблогер или Фёдор Михайлович Достоевский?

Есть в её словах смысл – или Тульин этот смысл вчитывает?

Не заворожил бы его так же бот, раз в несколько часов собирающий по блогам очередные ценные мнения и компилирующий из них сентенции в Женином духе – про жадные корпорации или нечестную сортировку данных алгоритмами?

Да и как вообще понять, мыслит ли в самом деле ближний твой? Солипсизм по природе своей неопровержим – а всё же опровергнуть его хочется мучительно, ведь нет страшнее ада, чем жить в собственной голове.

Пожалуй, только так развенчать его и можно: убедившись, что Женя всё-таки не вундеркинд. Что она, оказывается, не слишком хорошо считает и легко впадает в ошибку подтверждения, запоминая только те случаи, когда ей пришла неудачная карта. Что она живой, настоящий человек; умеет забавно злиться и от этого, сама не замечая, грызёт ногти.

Боты-компиляторы ногти не грызут.

И важнее этой мысли не было ничего на свете.

– Каре, – гордо продемонстрировала Женя. Это был уже другой день – хотя в колее Тульина все дни сливались в один, бронзовый и обеденный за пластиковым столом.

Каре – это так называется её немодная стрижка, подумал Тульин.

– Неплохо, – выказал уважение он. – Но всё-таки вы не совсем правильно играете. Вы давите до конца, только когда у вас очень дорогая комбинация… а в покере важно иногда блефовать. В этом вся тонкость игры.

– Если вы такой умный, то почему такой бедный? – огрызнулась Женя, а потом вдруг задумалась. – Кстати, а правда. У вас же даже аккаунт на «Мармаре» есть, я видела. Зачем вам аккаунт на «Мармаре», если вы хорошо играете в покер?

– В смысле? – не понял Тульин.

– Зарабатывали бы им.

В бумажных картах RNG тоже оказался возмутительно подкручен против Жени, и они в итоге вернулись к смартам – с ботами было веселее. Женя ни разу не предложила пригласить за стол ещё людей, и Тульин был ей за это благодарен.

Осенняя прохлада уже тянулась по воздуху тонкими нитями, похожими на паутину, а поверх футболок накидывали рубашки – а то и куртки. Женя сменила бирюзовый бодлон на полосатый.

Мысль о том, чтобы сменить ритм жизни – тем более так радикально, зарабатывать покером! – изумила Тульина.

– Не знаю, – честно и растерянно ответил он. – Как-то не приходило в голову.

– Вы б подумали. А то вдруг нас закроют? Я имею в виду BARDO. Вряд ли вы захотите остаться с одной «Мармарой».

– Ну, закрыть могут кого угодно когда угодно. Везде соломки не подстелишь.

– Я не теоретически, – Женя нахмурилась и отложила смарт. – У меня такое чувство, будто… будто что-то скоро поменяется.

– С чего бы?

Вопрос выскочил слишком быстро и слишком громко, но никто на них не обернулся. Из BARDO в столовой сидел только один человек, хрупкая бабушка с крашенными в карамель волосами, остальные уже успели вернуться к работе.

Тульин с Женей в последнее время часто задерживались.

– Мне написал один человек. Помните, я говорила, что все мы легко гуглимся? Ну и вот… он хочет с нашей помощью кого-то отыскать.

Женя хмурилась. Тульину почему-то страшно захотелось протянуть руку и погладить её по макушке. Девчонку её лет в конце концов должны завораживать детективные истории – мне написал один человек, хочет кого-то отыскать, – но она говорила так строго, так неподдельно серьёзно, как умеют только по-юношески ответственные люди.

– Сунага и Гамаева… то есть Юлия Николаевна, предупреждали же о таком, – напомнил Тульин. – Вас не предупреждали? Меня – да.

– И меня да. Потому-то, думаю, этот человек и писал мне, а не им. Может, им уже писал раньше, а они отказали. Либо отказали кому-то другому, так что прошёл слух и о том, что официально BARDO ничьими поисками не занимается, даже и пытаться не стоит.

– И в чём же беда? Откажите ему тоже – да и дело с концом.

– Уже отказала. Но вот что подумала… если он пишет нам, значит, в полиции ему не помогли. Так? Значит, у него всё плохо, он уже готов на отчаянные и всякие непроверенные меры. И, следовательно, продолжит пытаться. А не он – так кто-нибудь другой.

– Ну уж, «отчаянные меры». Вы так говорите, будто мы киллеры.

Тульин рассеянным и привычным жестом потёр висок. Посмотрел на Женю сквозь растопыренные пальцы. Хотел промолчать, но неожиданно у него вырвалось:

– Вы вообще знаете, что такое отчаяние?

Женя моргнула. Вид у неё по-прежнему был серьёзный – и даже слегка обиженный тем, что Тульин сбил её с мысли на какие-то абстракции.

Какая же она всё-таки худенькая. Головастый птенец, вывалившийся из гнезда.

– Эмоция, которую человек испытывает, когда ему кажется, что из некой ситуации нет выхода, – ответила она тем не менее.