Катастрофы сознания

Наконец, главный довод: сотрудник Русского музея в Ленинграде А. Войтов, бывший выпускник училища правоведения (которое окончил и Чайковский), поведал (со слов другого выпускника, однокашника композитора Н. Б. Якоби), что в 1893 г. граф Стенбок-Фермор подал жалобу Н. Б. Якоби (он был в то время обер-прокурором сената) на то, что Чайковский проявляет неестественное влечение к племяннику графа. Чтобы избежать огласки и позора как для Чайковского, так и для воспитанников училища, Н. Б. Якоби будто бы собрал бывших однокашников композитора и устроил суд чести, на котором Чайковскому было предложено покончить самоубийством. Известна запись, сделанная композитором в марте 1887 г.: «Что мне делать, чтобы нормальным быть?»

Чайковский мог избрать два способа самоубийства. Первый, традиционный, — принять яд. Это маловероятно, поскольку трудно подобрать яд, по действию схожий с холерой. Второй способ — добровольно заразиться и скрывать заболевание до момента, когда болезнь войдет в неизлечимую стадию. Поскольку в Петербурге в это время свирепствовала холера, то композитору достаточно было пить каждый день сырую воду. Шансы заболеть от этого холерой были достаточно высоки.

Против самоубийства.

Доводы эти суммирует автор одной из последних книг о Чайковском Б. С. Никитин. Начинаем с гомосексуализма.

Во-первых, «никакие страшные наказания Чайковскому не грозили», поскольку «даже такой российский деятель, как князь Владимир Мещерский (кстати, тоже выпускник училища правоведения, не раз попадавший в скандальные истории из-за своих аномальных похождений, не только не был наказан за них, но после очередной весьма нашумевшей истории стал доверенным советником Александра III».

Во-вторых, «Чайковский в течение всей своей жизни, за исключением короткого периода, связанного с его женитьбой, никогда не испытывал угрызений совести из-за своей аномалии… жил в свое удовольствие, не беспокоясь ни о чем». Относительно холеры. «…Действительно ли он умер от холеры или намерено ею заразился, выпив стакан сырой воды? Но в этой невозможности определить истину и кроется вся нелепость такой версии. Если бы в самом деле Петр Ильич намеренно заразился холерой, то уж, безусловно, никому не открыл бы своей тайны. Его смерть в этом случае должна была бы выглядеть естественной для всех без исключения». То есть, если нет ни малейших документальных подтверждений, то версия совершенно некорректна.

Что же касается музыки, то «если поверить тем, кто склонен рассматривать Шестую симфонию как прощание с жизнью перед задуманным самоубийством, то получается, что этот страшный акт был задуман Чайковским более чем за два года до его свершения. Не слишком ли смелое предположение, не говоря уже о том, что при таком подходе рушатся все версии, связанные с судом чести».

Итак, на каждый довод тотчас же находится контр довод. А посему смерть Чайковского по-прежнему оставляет простор для воображения потомков.

(Б. Никитин. Чайковский. Старое и новое. М., 1990)