Катя

Ему смешно, а я уже чуть не плачу. Но мы справились, и живую мамашу в одну реанимацию отправили, а живого ребенка в другую. И наступило утро, мы с Севой сели писать отчет по дежурству и запивать его крепким кофе. Мысли мои были дома. Я же им с вечера ни разу не позвонила. Как там мой Сашенька? И как мой мужчина один с ним справился, не думаю, что он маму на помощь призвал. Позвонить сейчас, что ли? Додумать мне не дала вновь прибывшая «скорая». Привезли боксера из милиции с черепно-мозговой травмой. Сева сделал рентген и диагностировал эпидуральную гематому. Дальше его отдали нейрохирургам (бедолаге не удалось избежать трепанации черепа), а мы с Севой пошли на планерку.

Первое, что я увидела войдя в зал, это испепеляющий взгляд директора клиники. Очень захотелось самой встать в угол и попросить прощения.

По мере Севиного красочного доклада выражение лица моего мужчины менялось. Серые глаза смеялись, хотя он пытался сохранить серьезность.

Следующие полтора часа я отчитывалась у него в кабинете, при закрытых дверях.

Далее все мои коллеги ходили смотреть на спасенных нами мать с ребенком. Авторитет был восстановлен. Бардак в отделениях ликвидирован. Я отработала весь день, правда, без операций.

В четыре за мной зашел директор и отвез меня домой. Не поверите, но Сашенька и эту ночь был только на нем, я спала как убитая.

Часть 17

Ветрянка

Я бежала к директору с неимоверной скоростью. Я еще не знаю чем, но я заболела и работать в таком состоянии совсем не могу. Дико болела голова, ломило кости, выкручивало мышцы — короче, глаза лезли на лоб. И ко всему прочему, дико чесалось место, на котором сидишь. Я почти ворвалась в приемную.

— Екатерина Семеновна, — обратилась ко мне Галина, — вы заболели?

— Да, Галя, мне кажется, что да. Шеф у себя?

— Просил не беспокоить.

— Что же мне делать?

— Сядьте, успокойтесь. Я сейчас позвоню, спрошу.

— Да не могу я сесть.

Дверь кабинета отворилась и в проеме показался Корецкий.

— Екатерина Семеновна, что с вами?

— Плохо мне, очень плохо!

— Заходи, Катенька, у тебя жар.

Он закрыл двери, снова попросив Галю его не беспокоить.

— Присядь, детка. Сейчас градусник возьму.

— Я не могу сесть, Саша. У меня такой зуд, ты себе представить не можешь.

— Где зуд?

— Там, где на чем сидят, там и зуд. Я знаешь как чесала, аж до крови.

— Раздевайся.

— Сейчас? Я не могу, я очень плохо себя чувствую. Давай потом, пожалуйста.

— Ты о чем, Катя? — он ехидно улыбался, — мне не нужна женщина с расчесами на заднице, даже если это ты. А вот причину зуда выяснить надо. Так что раздевайся.

Я разделась до белья. Он продолжал удивленно смотреть на меня, но вдруг что-то заметил и изменился в лице. Он подбежал к телефону и по громкой связи объявил, что весь стационар закрыт на карантин.

— Что у меня, Саша? — я чувствовала, что сейчас упаду, а он продолжал крутить телефон. Я слушала гудки, потом спросила, можно ли мне одеться, он кивнул головой. На той стороне взяли трубку. Я услышала голос мамы.

Он с ходу спросил, как наш сын и просил не гулять с ним на улице.

— Саша, что с Сашенькой? — я уже чуть не плакала.

— Все, успокойся. Я сейчас твой чудный зад раскрашу зеленной краской. Потом я принесу тебе таблетки, но, Катя, они не прошли тестирование. Мне их дала одна замечательная женщина в Америке, это ее препарат. Ты будешь пить. Я отвезу тебя домой. Думаю, что Сашенька заболеет не сегодня, так завтра. Ты не волнуйся, родная. У тебя ветрянка. Обыкновенная детская ветрянка. Вот почему у тебя вчера болела голова, ломило поясницу, а мы думали — просто простуда, вот почему ты так не хотела сегодня вставать с постели, а потом решила, что стало лучше, раз нет температуры. Ведь температуры-то не было. Поехали домой, девочка моя. Я с тобой останусь.

Ночь не прошла даром — поутру я обнаружила в зеркале не только следы бессонной ночи, но и кое-что ещё. Поясница, шея, грудь и живот были красиво украшены красной сыпью с корочками и пузырьками. Мама на известие о ветрянке пожала плечами:

— Надо же, а я думала, ты в детстве переболела. Значит, тогда это была краснуха, а не ветрянка! И папа твой ошибся, или его не было, когда ты болела. Точно не было, он на сборах был.

Мне от этой новости не полегчало, а только поплохело, потому что маму интересовало больше, где был мой отец тогда, чем мое состояние теперь. К обеду поднялась температура у Сашеньки и мама забила тревогу. Она в ужасе набирала телефон Александра Валерьевича и требовала его немедленного присутствия дома. И все потому, что Сашенька плохо кушает, у него субфебрильная температура и зеленка очень портит его красивое личико. А бессовестная Катя мажет каждый выступивший прыщик.