Каторжанка

Впрочем, в одном Теодора была права: здесь ничего не грозило свалиться с потолка прямо на голову, эта часть форта сохранилась намного лучше, чем та, в которую нас поместили сначала. Минус я видела один — очень далеко идти до туалета. Выяснилось, что расстраивалась я преждевременно: явилась третья по счету старуха и грубо оттащила меня от попытки что-то скроить.

— Стол чего режешь, колодница! — рявкнула она. У нее был самый неприятный из всех старух голос — словно гвоздем проводили по стеклу. — Не умеешь, не берись! Переводишь сукно!

— Все я умею, — спокойно возразила я. Старуха оказалась нервной, и лучшим в моей ситуации было не поддаваться на ее провокации. — Мне темно и неудобно кроить, и резать неудобно, и мне бы бумагу.

— Ишь чего захотела, а корону тебе амператорскую не дать? — заскрипела старуха. Кто это — Машка или Феклуха? — Подымайся, пошла к себе!

— Я должна быть здесь, — я бросила быстрый взгляд на Теодору, но она спала или делала вид, что спит: постоянно кряхтеть, если ты в принципе здорова, утомительно. — А если у нее начнутся роды?

— А я на что? — скрежетнула старуха. — Ты колодница! Скажи спасибо, что тебя к прочим не отправили, и то — вона, ты клятая. Уж загубишь, так хоть одну. Пошла!

Я подчинилась. Я понимала, что ничего эти старухи тут не решают — ни ключница Парашка, которую и Марго, и Теодора принимали за жену коменданта, ни ее сестры. Каторжная… Парашка была каторжницей и вот осталась тут насовсем, привезла сестер. Что с ними было, если этот беспросветный край, полный холода и голодных монстров, сошел за рай? И как сделать так, чтобы облегчить свое положение? Комендант казался очевидным решением, но я помнила, кто приказал швырнуть меня под розги, и не сомневалась, кто отдал Марго страже. Лучше он мне не сделает, а вот Парашка — может, если я найду с ней общий язык, если я дам понять, что признаю ее старшинство, что покоряюсь, готова выполнять все ее распоряжения и не перечить ей. Такая власть — кому какую удается заполучить, и мне теперь есть с чем сравнивать. Мое полунищее детство и мой второй шанс — кто скажет, что оказалось хуже?

Я не только бесправная каторжанка, но и в любой момент могу умереть. Надо мной властвуют бывшие заключенные, и бог знает что еще может превратить мое существование в ад. Болезни, ратаксы, розги, пищевые отравления…

Старуха привела меня в комнату, где сидела на своей постели Марго, впихнула меня и заперла на засов дверь. Я прошла к своей кровати, чувствуя, что не закончились еще события этого дня, а может, даже и ночи. Марго как змея, свернувшаяся перед броском, и глаза ее в свете свечи блестят очень недобро.

Но Марго не сказала мне ни слова и легла в кровать. Я тоже залезла под шкуру, соорудив подобие подушки из шерсти. А еще здесь, под матрасом, остался нож — я сунула руку и проверила. Я каждый раз его проверяла и удивлялась — надо же, снова на месте, беззаботность или безалаберность нашей охраны?

Чего опасался мой муж? Зачем Марго убивать кому-то? Почему сама Марго хочет меня убить? Или этот нож не для того, чтобы я могла защищаться, а для того, чтобы той же Марго было проще перерезать мне горло?

Я не могла найти ответы на эти вопросы. Я даже не знала, что мне готовит следующий день.

Наверное, я провалилась в сон, потому что открыла глаза от звука открываемой двери. Не шевелясь, все еще притворяясь спящей, я прислушалась к шагам и неразборчивым голосам. Кто-то прошел в комнату — под ногой хрустнули обломки кирпичей, кто-то негромко переговаривался у двери.

— Поднимайся, — тихо, видимо, чтобы не разбудить меня, приказал Марго мужчина. — Давай, девка. Сегодня наша очередь, вставай, пошла.

Какие нравы! А в каком дворце кто считал, что в моем мире они другие? Да, там, где оказалась в итоге я, на вершине мира — что оставалось, уже никому из смертных не одолеть, и то бывали такие случаи, от королевской короны до шальных миллионов, случайно выигранных в лотерею — на вершине мира все было иначе для тех, кто там свой человек. Спустись чуть ниже, и точно так же: кто сильнее, тот и прав.

Марго плакала — я это слышала. Плакала, но поднималась, и стражники у двери уже довольно хмыкали, предвкушая предстоящее развлечение. Марго плакала и не торопилась, она всеми силами хотела оттянуть еще одну невыносимую ночь, какую-то из них она, возможно, не переживет, но я сомневалась, что думает она сейчас об этом.

Кто сильнее, тот и прав?.. Но кто сильнее?

— А эта? — услышала я и перестала дышать, хотя это как раз и было моей ошибкой. — Эту что, не возьмем?

— Она клятая, — возразил кто-то. — Комендант ее, вон, к прочим бабам не хочет отправлять, бунта боится. Думаешь, что ты ей больше каторжных баб по душе придешься?

— У нее вроде муж есть?

— Кажись, есть, среди тех, кто помер тогда, его вроде не было? — то ли ответил, то ли спросил кто-то еще. — А может, и был, какая разница? Я к клятой близко не подойду, хочешь, сам тут ее пользуй.