Каторжник император. Беньовский

Морис Август вспомнил об отце Антуане, бывшем миссионере на Мадагаскаре, и его служке Филиппе-Ратолани, крещёном малагасийце. Он решил, что настало время показать город жене и заглянуть вместе с ней к священнику. Пусть Фредерика посмотрит замечательную коллекцию отца Антуана, изделия рук малагасийских мастеров, и увидит забавного бабакоту, если зверёк ещё жив. Фредерика давно хотела побывать на берегу. Она редко выходила из каюты и общалась только с денщиком Андреяновым и его женой камчадалкой Агафьей, теперь её горничной. На солдат она смотрена с презрительным высокомерием и опаской и старалась держаться от них подальше. Мужу жаловалась, что солдаты, от которых так дурно пахнет, с жадным любопытством, словно раздевая, разглядывают её.

   — Что ты хочешь от этих грубых парней, если на фрегате нет других баб, кроме моей красуленьки да этой уродины камчадалки? На кого же ещё им заглядываться? — успокаивал он жену.

Офицеры, даже соплеменники-поляки, невзлюбили необщительную Фредерику, считая её высокомерной гордячкой. Долгий утомительный путь, тоскливое ожидание конца плавания казались ей невыносимыми.

Городок Фредерике понравился. В центре богатые дома с верандами тонули в тропической зелени. Встретились карета и пара экипажей. Значит, есть в Порт-Луи своё маленькое светское общество. Морис Август сводил жену в лавку ювелира-араба, где Фредерике приглянулась большая серебряная брошь, украшенная чеканкой. Словоохотливый араб на все лады расхваливал товар. Морис Август, изрядно поторговавшись, купил брошь в подарок жене.

В доме священника их ждало разочарование. Не выбежал навстречу забавный бабакота. Здесь обитал теперь другой хозяин. Навстречу Беньовским вышел аскетически худой монах-доминиканец, длиннющий, неулыбчивый.

   — Чем могу служить, господа?

   — Я хотел бы видеть моего старого знакомого, отца Антуана, — ответил Морис Август.

   — О, отец Антуан теперь далеко. В Индии. Мы, солдаты святого престола, подчиняемся его воле. Мой предшественник за усердную службу удостоен сана каноника.

   — Жаль, что мы не встретились. Помнится, у него была великолепная коллекция предметов малагасийского быта.

   — Он дорожил коллекцией и увёз её с собой.

   — И ещё помню, был у него служка-малагасиец.

   — Вы имеете в виду Филиппа? Мы не сработались, и я уволил его.

   — Подумайте! Он мне казался таким приятным молодым человеком.

   — Филипп оказался слишком светским. Я надеялся заняться его духовным образованием и сделать из него сельского священника. А он увлёкся девушками.

   — Естественно для молодого человека.

   — Но не для слуги Господнего.

   — Где он теперь?

   — Меня это мало интересует. Но если он вам так нужен... Филипп работает приказчиком у индийского торговца Рамеша Чандра. Его лавка недалеко отсюда.

   — Благодарю вас, падре.

   — Бог вам в помощь, сын мой. Да не оставит Он вас своими милостями.

Бывшего церковного служку Беньовские встретили за прилавком захудалой лавки индийца. Он отвешивал рис покупательнице.

   — Не будь я Филипп, если вы не тот самый господин, который года два тому назад, когда я ещё служил у отца Антуана, приходил к нам на Маврикий.

   — Тот самый.

   — Вспомнили-таки горемычного Филиппа, порадовали. Вот только имя ваше позабыл. Помню только, большой господин.

   — Имя — это не важно. Теперь я для тебя просто господин полковник.

   — Понимаю. Всё равно большой господин. А эта красивая женщина кто?

   — Жена моя. Красавица, говоришь? Ты наблюдателен. Рассказывай, как живёшь.

   — Плохо живу, мосье полковник. Не то что у отца Антуана.

Филипп стал жаловаться на скупость хозяина Рамеша.

Платит совсем мало. Иногда кое-что перепадает с хозяйского стола.

   — Поступай ко мне на службу, — предложил Беньовский. — Не прогадаешь. Положу тебе хорошее жалованье. Станешь членом нашей экспедиции, научишь меня малагасийскому языку. Ведь мы отправляемся в землю твоих соплеменников. Нам нужен хороший переводчик.

   — Так вы поплывёте на мою родину?

   — Именно так. Соглашайся с моим предложением.

   — Подумать надо. А как насчёт жалованья?

Беньовский назвал сумму. Филипп ответил довольной улыбкой.

   — Надо же! Вы назвали сумму, в три раза большую, чем мне платит этот скряга-лавочник. Нет, в четыре раза.

   — Вот видишь. Соглашайся.

   — Подумать надо. На Большом острове неспокойно. Враждующие племена проливают кровь.

   — Затем мы и пойдём к твоему Большому острову, чтобы прекратить кровопролития, установить там мир и спокойствие, поддержать друзей, наказать врагов.

   — Подумать бы.

   — Думай, да не долго. Завтра дашь ответ.

Филипп, он же Ратолани, поступил на службу к Беньовскому и перебрался на фрегат, получив аванс в счёт будущего жалованья. С лавочником расстался без всякого сожаления. На корабль малагасиец явился франтом, в новой пёстрой рубахе, соломенной шляпе и сандалиях.

С первых же дней пребывания Филиппа на фрегате Морис Август стал брать у него уроки малагасийского языка. Занимался языком настойчиво, с яростным упорством, по два-три часа ежедневно.