Катуков против Гудериана

— Что касается танков «Т–34», они превосходны, в бою показывают себя с наилучшей стороны, — Михаил Ефимович следил за Сталиным, медленно, почти неслышно ступавшим по мягкому ковру. — Иное дело — тяжелые машины «KB» или легкие «Т–60» и «Т–70». Первые фронтовики недолюбливают из—за того, что они неповоротливы, с трудом преодолевают препятствия, и пушка у них слабовата, вторые — из—за слабой брони и никудышной пушки. Двадцати или сорокапятимиллиметровым снарядом прошибить броню немецких танков нельзя. Практика боев в Подмосковье показала, что легкие танки трудно, почти невозможно использовать в распутицу или по глубокому снегу. Их приходится таскать на буксире.

Сталин слушал доводы Катукова, морщился, ему явно хотелось другой аттестации машин, выпускаемых нашей танковой промышленностью. Возражал, доказывал, что тяжелые и легкие танки не так уж плохи, фронтовики просто не успели оценить их или плохо использовали на поле боя. Катуков стоял на своем, хотя и знал, что Верховный не любит, чтобы ему противоречили.

— Любой танкист, товарищ Сталин, отдаст предпочтение «тридцатьчетверке». Но если «KB» вооружить более мощной пушкой, тогда, пожалуй, машина будет использована с большей эффективностью. И еще одна существенная деталь, — добавил Михаил Ефимович, — радиосвязь. Не только командирские, но и линейные машины должны быть оснащены радиостанциями. На поле боя часто возникает необходимость осуществить быстрый маневр взводом, ротой, батальоном. Пока сработает зрительная сигнализация, уходит время, противник успевает принять контрмеры…

О многом, что хотелось бы изменить в танковых войсках, говорил командир корпуса. Для него все это было важно, существенно. От этого часто зависела судьба техники, людей.

Когда Сталин спросил, как на фронте награждают отличившихся бойцов и командиров, Катуков высказал свое несогласие с существующей практикой. Ведь как было. Пока списки отличившихся в боях пройдут все армейские инстанции, попадут в Москву, пока появится Указ Президиума Верховного Совета СССР и все вернется на круги своя, проходит месяц, а то и два. Бои между тем продолжаются. За это время одни по ранению попадают в тыловые госпитали, другие погибают, третьи при различных обстоятельствах переводятся в другие части — на фронте всякое бывает. Приходят награды и не находят своих владельцев. Катуков высказал пожелание, чтобы право награждать предоставлено было фронтам, армиям, соединениям.

На заключительном этапе беседы Сталин вновь вернулся к танковым войскам, видимо, хотел знать все о нашей бронетанковой технике, о ее слабых и сильных сторонах, о причинах неудач некоторых операций на Дону. Получив от фронтовика нужную информацию, он вдруг сказал:

— Вот что, товарищ Катуков, вы назначаетесь командиром механизированного корпуса. Он будет посильнее танкового.

И тут же показал на карте, где мехкорпусу предстоит воевать. Это были районы Калининской области.

Предложение неожиданное, и все же приятно было почувствовать доверие, которое оказывают сам Верховный и Ставка. В то же время Михаил Ефимович понимал и о грузе ответственности, который ложился на его плечи. Он будет нелегкий. Утешал себя тем, что в жизни ничего легкого не бывает, и уж тем более на войне.

Поблагодарив Сталина за доверие, Катуков все же попросил его включить в новое соединение части, с которыми он воевал под Москвой и на Дону. Это касалось в первую очередь 1–й гвардейской, 49–й танковой и 1–й мотострелковой бригад. Верховный не противился, сразу же позвонил начальнику Генерального штаба и все уладил. Было также получено согласие на отзыв из 1–го танкового корпуса П.Г. Дынера и М.Т. Никитина.

На прощание Сталин пожелал успехов новому мехкорпусу, его командирам в предстоящих боях на Калининском фронте.

Вернувшись в Москву, Михаил Ефимович отправился к Федоренко, чтобы узнать более подробно о том, кому и когда сдавать 1–й танковый корпус, когда выезжать к новому месту службы. Яков Николаевич был занят какими—то срочными делами и попросил подождать в приемной. Не прошло и двадцати минут, как он пригласил Катукова:

— Надеюсь, ваша беседа с Верховным Главнокомандующим прошла, как принято говорить, на высоком уровне?

— В общем—то да, мы нашли общий язык. Верховный удовлетворил мою просьбу, разрешил забрать из 1–го танкового корпуса две танковые и одну мотострелковую бригады.

Федоренко задумался, молча начал листать какие—то бумаги, лежавшие перед ним на столе, затем басовито произнес:

— Это меняет дело. Наверняка забираешь 1–ю гвардейскую танковую. Сроднились, поди. Какие еще части?

— 49–ю танковую и 1–ю мотострелковую бригады.

Брови у Федоренко подскочили кверху:

— Значит, от бригады «KB» отказываешься?

— Отказываюсь, Яков Николаевич. Я и Сталину об этом говорил. В болотах Калининской области использовать тяжелые танки нецелесообразно и, как мне кажется, неразумно: угробим дорогостоящую технику.

Доводы Катукова были более чем убедительны.