Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях

Литургия у «Стены памяти». Примас кардинал Ю. Глемп. Надписи на плакате полевого алтаря с изображением Катынской мадонны: «Помоги простить». «Памяти отцов наших» (фото П. Черемушкина)

Официальная часть. Премьер-министр Республики Польша Е. Бузек и вице-премьер Российской Федерации В. Христенко (фото П. Черемушкина)

Высшее духовенство пяти конфессий (фото Э. Запольского)

Министр обороны РП Б. Коморовский, Генеральный штаб, генералитет, военный атташат, председатель Совета охраны памяти борьбы и мученичества А. Пшевозник (фото П. Черемушкина)

Торжественное возложение венков после воинского ритуала. На первом плане — делегация польского парламента во главе со спикерами палат А. Гжеськовяк и М. Плажиньским (фото Э. Запольского)

Участники совместного расследования Катынского дела начала 1990-х гг. (справа налево): А.В. Третецкий, М. Глосек, Е. Тухольский, А.Ю. Яблоков, И.С. Яжборовская (фото П. Романова)

Открытие мемориального комплекса «Медное» 2 сентября 2000 г. Экуменический крестный ход на Польском воинском кладбище (фото А. Яблокова)

Торжественная литургия у «Стены памяти» по более чем 6300 убиенным (фото А. Яблокова)

Заместитель Генерального прокурора РП С. Снежко около одной из 25-ти братских могил — месте первой эксгумации 1991 г. (фото А. Яблокова)

Участники расследования Катынского дела и эксгумации в Медном (справа налево): А.Ю. Яблоков, З. Савицкий, А.В. Третецкий, Б. Млодзейовский, П.С. Романов

Заявление тверского «Мемориала»

Состоявшееся 2 сентября открытие мемориального комплекса «Медное» — событие поистине международного масштаба. Воздание должного памяти многих тысяч жертв одного из самых жестоких в истории человечества политических режимов — это напоминание всему миру о гибельном безумии антидемократического тоталитарного правления, о необходимости защиты мировым сообществом идей цивилизованного гуманизма, прав человека, демократических ценностей.

Тем более досадно, что событие такого уровня отмечено российской стороной с поистине оскорбительной спешкой и почти полным невниманием как к выжившим жертвам политических репрессий, так и к общественному мнению как таковому. Это было особенно заметно по сравнению с тем, как отметили открытие своей части мемориала поляки. Суть, разумеется, не в пышности церемонии и даже не в том, что из-за отсутствия средств российская часть мемориального комплекса в отличие от польской весьма далека от завершения, а в человеческом наполнении столь значимого события — во внимании к родственникам погибших, в соучастии польских правительственных, общественных и религиозных организаций, выступавших как единое целое.

Больно было слышать слова недоумения и обиды из уст россиян, наших земляков, приехавших в этот день почтить память погибших. Почему наша власть по-прежнему так невнимательна к человеку? Почему никто из первых лиц страны и даже области не пожелал отдать должное жертвам государства, преемниками которого они стали? Почему кроме двух чиновников никто, включая родственников погибших, не был допущен выступить на печальной церемонии? Почему, наконец, вопреки всем традициям не были исполнены религиозные обряды?