Каурай. От заката до рассвета

— Нет, но есть и такие. Я про людей. Некоторые настолько успешно уживаются со злом, что оттенки темного размываются. Всегда сложно определить к добру ты убил чудовище или с его смертью станет еще хуже. Вот ты, например?

— Что я? По-твоему я порождение тьмы?!

Одноглазый ухмыльнулся.

— Скажешь, нет?

— С ума сошел! Я ведунья!

— А в чем разница?

— Мы не убиваем людей, не насылаем болезней, не вызываем бури, не воруем детей. Договор, и все такое прочее…

— Лишь пользуетесь плодами рук убийц.

— Но сами не убиваем!

— Не убиваете… Но без смертей вам не прожить. В том числе и без насильственных.

— И что из этого? Я за всю свою жизнь не убила ни одного человека!

— Зато наверняка покопалась во внутренностях десятков, дождавшись, пока те не откинут копыта. Как там? Кажется, четвертое правило ведуний: “ведунья не убивает без причины”. Верно?

— Верно. И что?

— То есть все-таки убиваете?

— Да, но по причине! Например, самозащита.

— Какая удобная логика.

— Сказал человек, который не умеет ничего больше, кроме как убивать!

— Я же не придумываю себе кодексов. Хотя тут ты права, мы едва ли сильно отличаемся друг от друга.

— К чему ты клонишь, одноглазый?

— К тому, что для обычного крестьянина между ведьмами Гона, которые могут забрать целую деревню, чтобы скормить ее жителей Яме, и девчонкой, которая обмазывается кровью убитого на дороге, нет никакой разницы. И то, и другое вы делаете ради Силы. Вы обе стороны одной монеты. И силу вы выкачиваете из одного источника — из Ямы.

— Какое мне дело до того, что про нас думают крестьяне? Для них и ты мало чем отличаешься от ведьмаков… хотя в чем-то они правы.

— Я видел достаточно людей, которые пользовались услугами прислужниц Ямы и слышать не хотели, чтобы изгонять их или тащить на костер, как того требует Кодекс Пламени. Опричников они сразу встречали вилами, и такие деревни мне приходилось объезжать десятой дорогой и ночевать в лесу.

Я видел места, где ведуньи имели настоящую власть, им посвящали баллады, строили в их честь храмы и только огнем и железом их можно было сбросить с трона и заставить местных вспомнить догмы Пламенной длани. И если князьям это и удавалось, то не проходило и пары лет, чтобы крестьяне снова не привечали к себе новую ведьмочку, и все шло по новой. Впрочем, видал и тех, кто и слышать не хотел о ведовстве и любого, кто только помыслит о том, чтобы просить помощи у колдуна, живо располосует на площади. Но таких мало. Гораздо больше тех, кто живет и тем, и другим. Верит в Спасителя, но ходит на поклон к ведьмакам. Как ты думаешь, почему?

— Догадываюсь… Догмы догмами, а жизнь жизнью.

— Верно, — кивнул Каурай. — Иначе им не выжить. Моровое поветрие, неурожай, война, голод… После нескольких месяцев на лебеде и крапиве кто угодно поменяет свои взгляды на колдовство и Падчериц Сеншеса. Если общение с нечистой силой поможет вырастить новый урожай и накормить детей, то даже человеческие жертвоприношения — не такая уж большая цена. Да и ведьмами чаще всего становятся не пришлые чужаки, а родная кровь, такие же забитые крестьянки, помыслы которых куда ближе и понятнее, чем заумная брань духовенства. Между одним злом и другим, немного поразмыслив, они всегда выберут меньшее, и не мне их винить.

— Странно, что все это говоришь мне ты, — хмыкнула ведьмочка. — Человек, который призван истреблять наш род… Хладнокровно решаешь за других, какой выбор им сделать. Кому жить и продолжать творить, как тебе кажется, зло, а кому пора в мир иной.

— Иной раз требуется, чтобы кто-то сделал этот выбор за других. Кто-то, кто способен заглянуть в будущее и ужаснуться последствиям.

— И это ты? — спросила ведьмочка с иронией в голосе. — Ты определяешь меру необходимого зла, чтобы ужаснуться?

— И это я, — не моргнув глазом, кивнул Каурай. — Одна из причин, почему мы с вами до сих пор ходим по этой земле и до сих пор не поубивали друг друга.

— Я знаю, одноглазый — именно поэтому вы и пошли на Договор! Вместо того, чтобы пролить реки крови и выкорчевать ведьм на корню, опричники решили просто договориться. И сэкономить силы, надеясь, что среди нас станет больше тех, кто пойдет на компромисс. Так появился Ковен и Дикий гон. Две стороны одной монеты, как ты изволил выразиться.

— Вижу, Хель не просто учила тебя делать пассы и плясать вокруг костра…

— Сейчас получишь!

Одноглазый хохотнул. Он знал, что это не так.

До пепелища — все, что осталось от почившей шинки — они добрались к полудню. Там и разошлись.

— Еще раз, одноглазый, — остановила она Каурая, коснувшись его предплечья. — Обещай, что отправишься в Валашье и спасешь душу Божены.

— Ничего я обещать не могу, — мягко одернул руку одноглазый. — Вполне возможно, что Божена уже мертва и спасать будет некого.

— Если она уже мертва, — опустила глаза Малунья и поджала губы. — Это очень хорошо. Но все равно обещай, что попытаешься.

— Обещаю. А ты…

— А я позабочусь о табунщиках и найду твоих глупых мальчишек, — проговорила ведьмочка себе под нос и, не оглядываясь, зашагала в другую сторону.

Глава 28