Кавалер в желтом колете. Корсары Леванта. Мост Убийц

Темнело. За окном по-прежнему лил дождь. Диего Алатристе, пребывая в каменной неподвижности у стола, глядел на женщину, сидевшую на стуле; руки у нее были скручены за спиной, рот заткнут кляпом. Капитану не слишком-то нравилось то, что он сделал с нею, но иного выхода не было: если расчет его верен и сюда явится именно тот, кого он ждет, будет непростительной оплошностью допустить, чтобы женщина могла двигаться или кричать.

– Где тут свет зажечь? – спросил он.

Женщина не шевельнулась и только смотрела на него. Алатристе поднялся и стал шарить в стенном шкафу, вскоре отыскав огарок свечи и несколько лучинок. Он запалил одну об угольки, тлеющие в очаге, у которого сохли его плащ и шляпа. Заодно сдвинул подальше котелок – содержимое его и так выкипело наполовину. Потом поднес горящую лучинку к фитилю свечки, стоявшей на столе. Налил себе миску этого пахучего варева, а верней – жаркого из баранины с турецким горохом, перепревшего и обжигающе горячего. Справился, запивая вином, собрал горбушкой хлеба подливку. Покончив с этим, взглянул на женщину. За три часа она не попыталась вымолвить ни слова.

– Тебе нечего бояться, – солгал капитан. – Я всего лишь поговорю с ним.

Все это время он провел с толком: пытался убедить себя, что поступил правильно и зашел по верному адресу. Помимо пелерины, сорочек и накрахмаленных воротников, которые могли бы принадлежать кому угодно, в сундучке он обнаружил пару прекрасных пистолетов, стеклянную пороховницу и мешочек с пулями, отточенный как бритва кинжал, кольчужную рубаху, кое-какие бумаги с явно зашифрованными записями. Нашлись еще и две книги, и теперь, зарядив пистолеты и сунув их за пояс, а ствол Типуна положив перед собой на стол, капитан с любопытством перелистывал их. Поскольку одна оказалась изданной в Венеции «Естественной историей» Плиния в итальянском переводе, капитан на миг сильно усомнился в том, что ее владелец и человек, которого он поджидает, – это одно и то же лицо. Вторая же была на испанском, и при взгляде на заглавие он не смог сдержать улыбку. «Политика Бога, правление Христа» называлась она, и сочинил ее дон Франсиско де Кеведо-и-Вильегас.

За дверью послышались шаги, и ужас вспыхнул в глазах женщины. Диего Алатристе взял со стола пистолет и, стараясь ступать так, чтобы половицы не скрипели, встал у косяка. Дальнейшее прошло как по писаному, с ошеломительной отчетливостью: дверь отворилась и, отряхивая мокрые плащ и шпагу, через порог шагнул Гвальтерио Малатеста. В тот же миг капитан мягко приставил ему пистолет к виску.

VIII

О книгах и убийцах

– Она тут совершенно ни при чем, – сказал Малатеста.

Положив на пол кинжал и шпагу, он ногой оттолкнул их от себя. Снова поглядел на женщину со связанными руками и кляпом во рту.

– Это мне все равно, – ответил капитан, не отводя дула от головы итальянца. – Я банкую.

– Что ж, валяй. Ты и женщин убиваешь?

– Иногда приходится, если вмешиваются. Как, полагаю, и тебе.

Малатеста задумчиво покивал. Побитое оспой лицо – от шрама на веке правый глаз чуть косил – оставалось невозмутимым. Потом он поднял голову и посмотрел на капитана. Свеча на столе тускло озаряла его зловещую черную фигуру. Но свежеподстриженные усики дернулись от едва заметной улыбки.

– Второй раз уже навещаешь меня здесь.

– Второй – и последний.

Малатеста немного помолчал.

– Тогда у тебя тоже был пистолет в руке. Помнишь?

Алатристе помнил. Та же самая убогая конура, кровать, а на кровати – раненый итальянец со змеиным взглядом. «Повезет – поспею на тот свет как раз к ужину», – сказал он тогда.

– Я часто жалел впоследствии, что не пустил его вход.

Жестокая улыбка стала шире. Малатеста как бы говорил ею: «Тут мы с тобой сходимся. Выстрел ставит точку, а сомнения – многоточия». Узнаю́щим взглядом итальянец окинул пистолеты, которые капитан нашел в сундучке и сунул за пояс.

– Зря ты разгуливаешь по Мадриду, – с многозначительно мрачной заботой сказал Малатеста. – Слышал я, что шкура твоя не стоит ни гроша.

– От кого же ты это слышал?

– Не помню. Люди говорят.

– Подумай лучше о себе.

Малатеста снова покивал, как бы признавая своевременность и ценность совета. Затем покосился на женщину, которая испуганно поглядывала то на одного, то на другого.

– Немного беспокоит меня, любезный мой капитан, что если ты не разнес мне череп в тот миг, когда я переступил порог, значит надеешься что-то выведать.

Алатристе промолчал. Некоторые вещи подразумеваются сами собой.

– Понимаю, понимаю твое любопытство, – добавил, немного подумав, итальянец. – И быть может, смогу удовлетворить его без ущерба для себя.

– Почему выбрали именно меня? – осведомился капитан.

Малатеста чуть развел руками, словно говоря: «А почему бы и нет?» – затем вопросительно взглянул на кувшин с вином, прося позволения промочить горло. На это капитан ответил столь же безмолвным отказом.