Кавалер Золотой Звезды

Митька Кушнарев с измученным и злым лицом, с потеками пота на щеках подошел к Прохору.

— Как же это вы прозевали? — с упреком спросил Прохор. — Давно реку запрудило?

— С утра бьемся и ничего не можем сделать, — сказал Митька, глядя в землю. — Хоть зубами грызи.

— Эх ты, а еще сапер, — упрекнул Прохор. — Ну, ничего. Мы еще повоюем. А ну, все за мной! — скомандовал он и первый побежал по шатким бревнам на край залома.

В этот день дежурившие на «Медведе» Петро и Антон еще с утра заметили на реке перемену — лес плыл все реже и реже, а к полудню его и вовсе не стало. Семен стоял на обрыве и озадаченно смотрел на блестевшую гладь воды. Он не знал, что и подумать. Если это конец сплава, то Сергей давно предупредил бы их или сам приехал. «Нет, наверно, что-то случилось», — подумал Семен и послал Никиту Мальцева на разведку вверх по течению.

Никита вернулся с нерадостной вестью. Он подбежал к Семену и, с трудом переводя дыхание, сказал:

— Затор… Там… на изгибе.

В лагере у скалистого обрыва осталась одна Анфиса. Петру и Антону было приказано не покидать белый камень. Братья Фоменковы, Никита и Семен, вооружившись баграми, побежали не по дороге, идущей в обход горы и удлиняющей путь наполовину, а напрямик, через высокий и крутой перевал. Пробирались по каменным выступам, сквозь густой и колючий кустарник. Когда взобрались на вершину, то внизу увидели изгиб реки, сплошь запруженный лесом, лодку, причаленную к берегу, и молевщиков, уже работавших баграми у края затора.

— Ого, сколько здесь людей! — воскликнул Семен.

— Да вот и Прохор! Откуда он взялся? — Афанасий сложил у рта ладони ковшиком и крикнул: — Про-о-о-хор! Э-ге-ге-гей!

Снизу, точно эхо, донеслось:

— Ого-го-го-го!

— Бежим! — крикнул Семен.

Разборка залома — трудная и опасная работа. Гонимый потоком, лес сбился в кучу, сплелся, запутался так искусно, что разобраться в этом сплетении, найти нужные концы, чтобы потом развязать весь узел, — дело не простое. Лежащая на воде стена бревен покачивается, как понтонный мост, а у берега она плотно прижата и местами уже сидит на дне. Вода с такой силой сдавливает бревна, что они глухо потрескивают и на них лущится кора.

Разборкой руководил Прохор. Ему во всем беспрекословно подчинялись молодые молевщики. По его указанию они сплавляли по течению одно бревно за другим. Через некоторое время натиск воды уменьшился, и весь плот, почуяв свободу, зашатался. В углу, ближе к быстрине, где стоял со своей бригадой Семен, откололся огромный кусок залома. Тут надо было не упустить и минуты, чтобы сильно толкнуть бревна, направить их на быстрину, — в этом был ключ к успешному разбору всего залома. Семен это хорошо понимал.

— Хлопцы! — крикнул Прохор. — Ударьте баграми!

Семен первый кинулся к отколовшемуся плоту и с разбегу, как копьем, ударил багром. Образовалась неширокая прогалина, в ней бурлила вода. Бревна отошли еще дальше и потянули багор, глубоко вонзившийся в мокрое дерево. Семен хотел вырвать его, потянул к себе, но под ногами у него зашаталось бревно, он потерял равновесие и сорвался в воду. И в тот момент, когда он, схватившись за ствол, поднялся по пояс и подал руку подбежавшему Афанасию, вода сзади него приподняла большое бревно; оно покачнулось и ударило Семена в затылок… Семен упал. Его подхватил под руки Афанасий… Семен еще помнил, как бревна, гонимые водой, тронулись с места и сдавили ему обе ноги ниже колен, но боли не почувствовал… Он потерял сознание…

…Далеко за порогами лодка плыла по спокойному течению реки. Афанасий сидел у весел и старался не смотреть себе под ноги. На дне лодки на сене лежал Семен, бледный, с закрытыми глазами. У изголовья, согнувшись калачиком, неслышно плакала Анфиса. Только вблизи Усть-Невинской Семен открыл глаза и, не понимая, где он и что с ним, увидел синее небо и на его фоне, как рисунок на синей бумаге, лицо Анфисы, залитое слезами…

Глава XXVII

Только на третий день с попутной машиной в Чубуксунский лагерь вернулся Прохор Ненашев. Смущенно поглядывая на Сергея, он сбивчиво рассказал о несчастном случае на разборке завала. Сергей слушал молча, широкие его брови нахмурились.

— Эх, Прохор, Прохор, — скачал он, — лучше бы ты с такой вестью и не приезжал… Как же это могло случиться? Ты человек в этом деле опытный, как же ты мог…

— Не доглядел… Он же горячий, кидается… То, что провалился, — не беда, со всеми такое случается. Искупался бы — и все. А тут, как на грех, вода наперла, бревно, чертяка его возьми, высунулось и садануло…

— Вода! Бревно! А ты где был?

— Да тут и был… Это же произошло в одно мгновение. Мы кинулись к нему, а он уже без чувства… Вдобавок и ноги подавило.

— Он так и не очнулся?

— Не знаю… Мы еще остались, а Фоменков Афанасий увез его на лодке в станицу.