Кавказская Одиссея и граф Николаевич

– Почему у вас так строго с хлебом?

– Панимаешь, дарагой, – ответил новый знакомый. – Прислали нам прошлый год новый началник милиций, наш, азербайджанец, но шибко гордый. Так ему то не так, да это не хочет. Какой-то штрафы – у нас так не делают. Передупредили один-первый раз, передупредили второй раз. Нэ понимает. Ловили вечером, раздели голым и пустили домой. У нас позор – это хуже, чем бьют. Думаешь – он понял? Нэт. Первый предупреждений нэ понял. Взял себе охрану – три человек. Словили всех четыре вместе – раздели совсем голые. Позор. Еще сильнее сделал охрану. В третий раз сделали голым на этот площадь, начал понимать. «Сушай, говорит он, – все, нэ надо штраф, торгуй, как хочешь, только, шоб я нэ видел». Сразу такой добрый стал. А лаваш есть у каждый баба, только он в мешке держит.

– А где тут у вас столовая или ресторан? Хочется горячего поесть.

– А, ты шашлиг хочешь? Столовая ты есть нэ будешь, ресторана нэт. Поезжай по этой дороге от базара на юг. Едешь 12 километр – увидишь шашлиг. Там самый лучший шашлиг во всей Нуха.

– Но на карте вообще такой дороги нет.

– Зачем тебе карта. Хорошие люди за свой деньги дорогу строил, чтобы было где немножечко кушать.

Мы распрощались со словоохотливым аборигеном и отправились в горы по неведомой дороге. И была та дорога действительно 12 километров. Там она и кончалась. А в конце стояла хибара на курьих ножках. Возле нее бегало несколько овец. Внизу был мангал и какой-то закуток, завешенный серой тряпкой, а над ним открытая веранда. Мы поднялись наверх. Один стол был накрыт – за ним сидело шестеро мужчин, которые сразу умолкли при нашем появлении и стали нас разглядывать с большим удивлением. Появление в подобном заведении женщин здесь рассматривалось как случай, выходящий за все допустимые рамки приличия.

Хозяин принес таз с водой, помыл стол, принес и выложил перед нами зелень, хлеб в тарелке, порезанный крупными кусками.

– Шашлиг уже жарится на мангал. Свежий шашлиг, только-только бегал. Захочешь еще – вон другой шашлиг бегает. Ест хороший молодой вино.

От вина пришлось отказаться. Мы молчали и чувствовали себя крайне напряженно. Приходило на ум – неизвестная дорога, 12 километров от города, никого вокруг, тихонько прикончат, и никто не узнает.

Наконец, появились шашлыки. Нашим соседям надоело нас разглядывать, и они вернулись к своим занятиям. Выпили коньяк и продолжили игру. Я сидел к ним лицом и видел, как шла игра, но ничего не мог понять. Я попросил Эдика, чтобы он незаметно поглядел, так как не верил своим глазам. Собственно, сама игра мне была понятна, но ставки были какие-то сверхъестественные.

Играли они в игру, которая называлась у нас «чмен». Суть этой игры заключалась в том, что вы вытаскивали из кармана рублевую или трехрублевую купюру, на которой всегда был шестизначный номер. Ваш партнер, предположим, говорил «первая и четвертая». Подсчитывали сумму первой и четвертой цифры и сумму всех остальных, отбрасывали десятки, и если цифра у партнера была больше, он забирал у вас купюру, а если меньше, то давал вам аналогичную. Игра крайне несложная – «в деньги на деньги».

Но вся необычность той игры, которую я наблюдал, заключалась в том, что ставки были огромными. Играющий доставал не купюру, а банковскую пачку пятидесяток или сотенных. Партнер называл цифры, они брали верхнюю купюру и считали по ней. В результате либо играющий отдавал эту пачку, либо его партнер отдавал ему аналогичную.

Я забыл о страхах. Игра вызывала жесточайшее любопытство. Я пытался прикинуть, какие суммы выигрывает каждый из них, и сам не мог поверить в результаты. Никакие нарциссы, гранаты, коньяки и прочая спекуляция в масштабах города Нуха не могли бы обеспечить такой разгул. В полнейшем недоумении мы покинули это заведение. Игроки не обратили на нас внимания – уж слишком они были увлечены игрой. Чтобы двинуться дальше на Ханлар, нам пришлось вернуться в Нуху и переехать на другую дорогу.

Выехали мы довольно поздно. Солнце зашло за горы. Отроги гор были все такими же лысыми и неприветливыми. Стемнело. На дорогу стали выходить шакалы. У нас по дороге было еще два населенных пункта. На них была вся надежда, так как на самой дороге не было ни съездов, ни даже какого-нибудь уширения. Когда мы, наконец, добрались до первого населенного пункта, нас встретили собаки, да не просто собаки, а кавказские овчарки – огромные, с желтой свалявшейся шерстью, злые и агрессивные. Они шли стаей, ноздря в ноздрю с машиной, не отставая ни на метр. Мы молились, чтобы не дай Бог не отказал двигатель, и чтобы ни одна из них не попала под колеса. Второй населенный пункт оказал нам аналогичный прием. Людей не было – одни собаки. Уже было два часа ночи. И тут на горы села туча. Слева стена, справа обрыв и видимость один метр. Я шел впереди машины и показывал знаками – чуть правее, чуть левее. Скорость один километр в час. Не выдержав, Эдик взмолился:

– Любое уширение дороги, и мы должны остановиться.