Кавказский след

Сергей Петрович отлично понимал: вступает на скользкую тропинку, которая находится на самом краю пропасти. Вспомнилась недавняя беседу с чиновником, озвучшим повеление руководства Генпрокуратуры, таинственные предупреждения собственного начальства. Искать убийцу или убийц, не отвлекаться на поиски «мифических» организаторов преступления.

И еще одно ясно: одному ему не справиться. Ведь придется действовать по двум направлениям: официального расследования и расследования потаенного, скрытого от всех.

Но вдруг женщина фантазирует, пытается сбить «охотника» со следа? Ведь этого тоже нельзя исключить. На всех этапах любого расследования, при всевозможных допросах и просто беседах с потенциальными преступниками, свидетелями, пострадавшими, как подсказал прокурорский чинуша, нужно идти по двум направлениям: говоришь одно, в голове держишь совсем другое, противоположное.

Одни уводят показания свидетелей и очевидцев в желательную для них сторону, нацеливают следователя на малозначащие факты — умышленно. Вторые делают это бессознательно, машинально, стараясь поскорей укрыться в свою «скорлупу». Третии просто фантазируют, поглаживая имеющееся у каждого человека тщеславие.

К какой из трех этих групп причислить словоохотливую банкиршу? Верить ей либо сомневаться?

Бабурин всегда полагается на присущую ему интуицию, а она сейчас подсказывает — Басова не блефует, говорит правду. Во всяком случае, передавая сумбурный разговор по телефону мужа.

Похоже, расследование убийства банкира совершает акробатический трюк, сворачивает на совершенно новую дорожку. От которой его изо всех сил стараются оттолкнуть, нацелить на примитивную «бытовуху».

Двое суток Сергей Петрович не спал и не ел — думал. Утром третьего дня пришел к однозначному и опасному решению. Продолжить выполнение намеченного плана и, одновременно, в тайне от всех, особенно, от начальства, попытаться проникнуть в тайну финансовой мафии. Если, конечно, она, эта мафия, существует.

Одному действовать по двум направлениям невозможно. Нужно найти верного и достойного помощника. Не болтуна и не труса.

Сергей Петрович неожиданно вспомнил об Оборине.

Бабурин знакомился с Оборином дважды. Первый раз в студенческие годы, когда они учились на одном курсе юридического института. Дружбы не получилось — слишком разными были два парня. Даже по внешности. Сухопарый, подтянутый Сергей и полный Дмитрий. А уж о внутреннем содержании и говорить не приходилось. Сдержанный, серьезный Бабурин и весельчак Оборин будто стояли на разных полюсах.

Вторичное знакомство произошло на торжественном собрании, посвященном Дню милиции.

Сергей Петрович в одиночестве прогуливался по вестибюлю, рассеянно осматривая стенды с фотографиями, посвящанными подвигам милиционеров. Он попал сюда случайно — областной прокурор попросил представлять на собрании коллектив прокуратуры.

Не терпящий восторженных песнопений Бабурин откровенно морщился, вертелся на стуле, возмущенно бормотал что-то неодобрительное. А с трибуны запускались все новые и новые хвалебные речи. В подслащенную водичку чаще и чаще подмешивались порции «сахара». До такой степени, что вскоре доклад и восхваляющие милицию выступления превратились в густой, приторный до отвращения напиток. Правда, тогда не было сегодняшнего разгула преступности, не взрывали, не расстреливали, но, по мнению сотрудника областной прокуратуры, причин для повального хвастовства и в те, более или менее благополучные годы не существовало.

Через полчаса изливаемая с трибуны патока сделалась просто нетерпимой.

Под укоризненными, а иногда откровенно неприязненными, взглядами сотрудников милиции Бабурин, пригнувшись, покинул зал и теперь не знал куда себя деть. Уехать в прокуратуру? А как отреагирует на подобное самовольство прокурорское начальство? Выругать не выругает, но при случае припомнит.

Придется болтаться перед дурацкими стендами до начала праздничного концерта, а потом незаметно улизнуть.

Его присутствие на концерте — не обязательно, об этом прокурор не просил. Зато освободится лишний вечерок для общения с семьей — посидеть рядом с женой перед телевизором, поговорить, пошутить — чем не отдых для перегруженного сверх всякой меры следователя?

Вот и расхаживал Бабурин вдоль строя парадных стендов. Нервно курил, старался не слушать доносящиеся из зала аплодисменты и одобрительный гул.

Вестибюль пуст, только в его конце, возле буфета, маятся какой-то толстячок. Осматривает прилавки, заполненные тощими бутербродами и конфетами «Кис-кис», развлекает сам себя шутливой беседой с продавшицами. Благо, были бы они помоложе и посдобней, а то такие же сухие, как выставленные бутерброды. Понимая, что шутки посетителя буфета никакого отношения к ухаживанию не имеют, равнодушно посмеиваются, отделываясь беззлобными шутками.

Все равно — развлечение.

Увидел развеселый толстячок Бабурина и подкатился к нему. Видимо, понял — тоже мается мужик от безделья, почему бы не пообщаться? Все веселей, чем с зачуханными немолодыми торгашками.