Кавказушка

– Простите, – простонал Царенко с близкой слезой в голосе.

Василий Иванович и Нина еле уложили Царенку на носилки и, трудно подняв его на носилках, шатаясь, побрели из операционной.

Со смятенным чувством отпала Жения от щёлки. Ничегошеньки из русского разговора не поняла!

"Совсем из тетёрок тетёрка! – ругнула себя. – Как же я буду среди русских? Хорошо, что есть Вано. Вано знает всё! С Морозовым говорил! С Селецким! Всё понимают у него! Всё понимает сам!.. Скоро явится… А так, без Вано, хоть лазаря, девка, пой…"

Василий Иванович и Нина, пригибаясь под тяжестью, с прибежкой пронесли Царенку в соседнюю, широкую и длинную, палатку, служившую санбатом.

Назад они шли медленно, без аппетита, всем своим видом показывая, что они заслужили право больше не торопиться сегодня. И вот они не спешат, идут враскачку, с наслаждением, как бы смакуя каждый свой вольный шаг по земле.

Трое суток не отпускала их беда от операционного стола. И – сделана последняя операция. Операционный конвейер остановился. Некого пока оперировать. Выскочило свободное оконце. Спешить не к кому…

Василий Иванович щурится на солнце. Солнце пригревает. Василий Иванович ликующе делает для себя открытие:

– Нинушка, оказывается, сейчас день. Солнце! А как шли с Царенкой туда, мне мерещилась ночь. Ясная, лунная… До чего укататься… Непостижи…

Василий Иванович недоговаривает. Замолкает с открытым ртом: на носилках осторожно проносили кого-то в операционную.

Через минуту Нина подошла к Жении. Помогая себе жестами, Нина попросила её отойти от операционной.

Жения в недоумении. Как это уйти? Меня здесь оставил ждать сам Вано! Я здесь и буду его ждать. Иначе мы вовсе ещё разминёмся.

– Да поймите, – уговаривает девушка, – здесь очень опасно. Вы представить себе даже не можете… Момент страшный. Доставили человека – в ноге неразорвавшаяся мина! Пятидесятимиллиметровка. Чуть шевельнётся – мина вздрагивает. То и жди – рванёт! Вот смотрите, смотрите, – показывает на торопливо выходивших из операционной двоих, что принесли раненого. – Смотрите, как угорело, во весь мах улепётывают. А ведь они чё-нить да смыслят. Один из них сапёр… Давайте! – строже настаивает Нина. -Берите чемоданы и во-он туда. К санбату.

Что делать? Коль в лодке сидишь, с лодочником не дерись. Жения подлезает под верёвку, что связывала чемоданы. Но встать с ними не может. "Боже, как же я столько пёрла экую радость?" – дивится сама себе и волоком тянет чемоданы в сторону санбата.

– Ре-е-бя-я!.. К кому-т матя приехала! – звонким, весёлым полудетским голоском выкрикивает молоденький солдатко, лежал на носилках у самого входа в палатку.

Жения оборачивается на крик и цепенеет. Носилки с ранеными уставлены плотно, вприжим, и уходят далеко в тёмную глубь жёлтобрезентовой трубы санбата.

– Матя приехала! – хлопочет всё тот же мальчишеский голосок. – Матя приехала!..

– Не блажи, паря, – обрывает голос постарше. – Невеста… Молодю-ющая ж… А скорей всего жена-а…

– Матя!.. Матя-а!..

В щемящей растерянности кивает Жения.

"Наверно, это те самые раненые, про которых говорил повар сыну. Не кормлёные, без обеда…"

Жения наотмашь распахивает чемоданы, и один, и второй, в спешке ломает кур, хачапури, чуреки, сыр и суетливо, с поклонами обносит всех подряд гостинцами…

Выпорожнив чемоданы, Жения обомлела. Ой, не хватило всем! Что же она положит в уже протянутые к ней с носилок руки? Что скажет? Как посмотрит в эти страдальческие лица?

Не спросясь, слёзы ливнем посыпались из глаз. И Жения, прикрываясь чёрной, траурной накидкой, сгорая со стыда, со всех ног бросилась к выходу.

8

Сердитой девушки не было видно.

Немного подумав, Жения побрела назад к операционной. К тому старому месту, где рассталась с Вано, и где Вано велел ждать.

«Не нарушать же наказ. И потом, у операционной надёжней. Не разминёмся…»

У операционной Жения села на сухо скрипнувший пустой чемодан. В печали подпёрла щёку кулачком.

Вернулся Вано. Не узнал мать.

– Ты чего вся в грусти? Что случилось?

Жения отмахнулась. Не поднимает головы.

– Да-а, с-сынок… У н-нас в-всегда что-нибудь д-да с-случается…

У Вано круглеют глаза.

– Да что случилось?! Ты чего заикаешься?

Жения в сторону утягивает взгляд.

– Р-раз, с-сынок, в-виновата, п-приходится з-заикаться… Я и п-перед р-ранеными… я и п-перед т-тобой в-виновата… Я, с-сынок, – локтем ткнула в бок чемодана, стоял перед ней, – в-всё р-разнесла по р-раненым…

Вано светло смотрит на мать. Благодарно обнимает за плечи.

– Ну и прекрасно!

Жения глубоко, с судорогой вздыхает:

– Да не хватило всем…

– И не твоя вина. Было б два человека. А то… Солнце вон одно, а всех по-разному пригревает.

Довод кажется самому же Вано аховым.

Вано торопливо выставляет новый:

– Бог даже пальцев на руке не уравнял! А ты…

С усталым укором покосилась мать: