Казачество: путь воинов Христовых

А осенью 1932 г. на Кубань был прислан корреспондент «Правды» Ставский, «высветивший» сплошную «контрреволюцию». Дескать, прежняя «белогвардейская Вандея» проводит «организованный саботаж», в станицах живут отсидевшие свой срок белогвардейцы, и «местные власти не предпринимают никаких мер». Вывод делался: «стрелять надо контрреволюционеров-вредителей». В Ростове, центре Северо-Кавказского края, вопли Ставского подхватила краевая газета «Молот»: «Предательство и измена в части сельских коммунистов позволили остаткам казачества, атаманщине и белогвардейшине нанести заметный удар». И тут же начались репрессии. Ростовское ГПУ выслало на Кубань 3 отряда особого назначения (и опять, как в гражданскую, из латышей, мадьяр, китайцев!). Только в одной Тихорецкой было арестовано и расстреляно 600 стариков – причем публично, 3 дня подряд в 12 часов на главную площадь выводили по 200 человек и косили из пулемета. Потом отряды палачей поехали и по другим станицам. Развернулась партийная чистка – по Северному Кавказу было исключено из партии 26 тыс. человек, 45 % сельских коммунистов. Многих из них тут же отправляли в ссылки. Для руководства операциями из Москвы прибыли в Ростов Каганович и Ягода (Иегуди).

Но даже не расправы, не ссылки оказались самой жуткой мерой. 4 ноября Северо-Кавказский крайком принял постановление: за срыв хлебозаготовок занести на «черную доску» станицы Новорождественскую, Медведовскую, Темиргоевскую. «Позорно провалившими хлебозаготовки» объявлялись и Невинномысский, Славянский, Усть-Лабинский, Кущевский, Брюховецкий, Павловский, Кропоткинский, Новоалександровский, Лабинский районы. Из них предписывалось вывезти все товары, закрыть лавки, досрочно взыскать все долги. Но хотя «позорно провалившими» признали часть районов – а те же самые меры были распространены и на все другие районы Кубани! И на Дон тоже!

Любая торговля прекращалась, пошли повальные обыски для «отобрания запасов хлеба у населения». Выгребали не только излишки, а все, подчистую. Если находили спрятанное, еще и штрафовали. А если не находили, и если людям нечем было платить штрафы, вымогали продовольствие и деньги угрозами, пытками. Били, сажали на раскаленные печи, запирали в холодных амбарах. За несдачу заготовок, за неуплату штрафов конфисковывали дома, выгоняя семьи со стариками и младенцами зимой на мороз. Некоторые кубанские станицы взбунтовались – так это же и требовалось для доказательства «контрреволюционности»! Их уничтожали карательными войсками. Красноармейцев и командиров, которые отказывались участвовать в кровавых акциях, расстреливали самих, иногда целыми подразделениями.

А те, кто не восстал, стали вымирать от голода. Очевидец на Кубани писал: «Смертность такая в каждом городе, что хоронят не только без гробов (досок нет), а просто вырыта огромная яма, куда свозят опухших от голодной смерти и зарывают; это в городе, а в станицах сплошной ужас: там трупы лежат в хатах, пока смердящий воздух не привлечет, наконец, чьего-либо внимания». Питались пойманными сусликами, мололи на «хлеб» рыбьи кости, дошло и до людоедства. Добавилась чума… Организованный искусственно «голодомор», как его назвали, охватил Кубань, Дон, Украину и унес 5–7 млн. жизней [106].

Но на Дону раздался голос Шолохова! 4 и 16 апреля 1933 г. он отправил два письма лично Сталину. Рассказывал о голоде, о методах, которыми ведется кампания по выколачиванию продовольствия, о страшных злоупотреблениях краевого руководства, просил экстренной помощи. И Сталин откликнулся немедленно. Запросил (не у властей, а у Шолохова!) размеры требуемой помощи. Во второй «молнии» от 22 апреля попенял: «Надо было прислать ответ не письмом, а телеграммой, получилась потеря времени». Был направлен хлеб Вешенскому и Верхне-Донскому районам, многим это спасло жизнь. Правда, в письме от 6 мая Сталин указал и на то, что «уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили «итальянку» (саботаж!) и не прочь были оставить рабочих, Красную Армию – без хлеба… по сути дела вели «тихую» войну с Советской властью». Но оговорился – «конечно, это обстоятельство ни в коей мере не может оправдывать тех безобразий, которые были допущены, как уверяете Вы, нашими работниками. И виновные в этих безобразиях должны понести должное наказание» [125].

Шолохов писал Сталину только о том, что видел сам, о своем и соседнем районах. Однако обличил в качестве виновных руководство Северо-Кавказского крайкома партии, назвав его в статье для «Правды» «врагами народа» за то, «что под предлогом борьбы с саботажем… лишили колхозников хлеба». А тому же крайкому подчинялись и Кубань, Ставрополье. Факты, изложенные Шолоховым, легли в основу постановления ЦК «О перегибах». И кампания по уничтожению казачества стала сворачиваться. Как бы «сама собой», исподволь. Снова вдруг открылись лавки, появились продукты… В 1934 г. Северо-Кавказский край был расформирован, казачьи станицы левобережья Терека вошли в Ставропольский (Орджоникидзевский) край.