Казачьи былины

Выстрел. И бородатый, со злобным лицом, башибузук в синей чалме, размахивавший ятаганом, полетел в пропасть. Выстрел. Затем – ещё, ещё… Пули верно находили врагов. Но разбойников-башибузуков было так много, а патронов – всего два. Казак решил, что последнюю пулю он для себя оставлять не будет. У него же есть подруга-шашка, от отца оставшаяся. Отца она на войне часто выручала, дай Бог, и сыну поможет погибнуть с честью.

Ермолай выпустил последние две пули, которые поразили ещё двух разбойников. И стал ждать атаки врага. Зажал в одной руке шашку, в другой – медный нательный крестик, начал произносить молитву.

Башибузуки, испуганные его меткой стрельбой, пошли в атаку не сразу.

Выжидали.

Долго не могли поверить, что у супротивника патроны кончились. Всё какой-нибудь хитрости или ловушки опасались.

Но когда поняли, что противник совсем один и без патронов, яростно взревели и побежали к казаку. Каждый хотел лично убить того, кто принёс им столько бед.

Гордо стоял Ермолай, сжимая в руке шашку, ожидая противника. Башибузуки не стреляли, решив, что надо казака взять живым и вдоволь потом помучить, потерзать, чтобы и злобу свою излить и чтобы запугать всех, кто им противостоять будет.

Срубил Ермолай первого разбойника-башибузука, лют казак был до рубки, лучшим фехтовальщиком прослыл в полку. Но где ж ему устоять против такой толпы!

– Господи, помоги! – крикнул он, размахивая шашкой.

И тут вдруг громыхнуло. С неба посыпались камни. Начался сильный камнепад.

Камни сыпались и сыпались, погребая под собой отряд разбойников и отважного казака.

Вскоре появилась казачья сотня.

Фрол успел ее перехватить в походе. Примчались казаки, увидели груду камней на дороге.

Принялись станичники каменный завал разгребать. А Фрол тем временем оплакивал гибель друга. Камнепад задавил почти всех башибузуков, лишь около десятка бежали, но и их почти всех казаки переловили.

Завал разобрали, нашли и Ермолая, придавленного камнями и телами башибузуков. И тут…

Не может быть! Но Ермолай дышал. Израненный, но живой! Камни его не раздавили, пули и сабли башибузуков не убили. Выжил казак!

Засуетился Фрол, чтобы сотоварища побыстрей в лазарет доставить.

А там доктора казака выходили.

Вернулся он в строй, стал дальше служить со своим другом Фролом и соратниками по казачьей сотне. «Георгиевский крест» за свой подвиг получил. Но навсегда запомнил и своим потомкам передал, что кто в Бога верует да за свой народ жизни не щадит, да живота за други своя не жалеет, тому Господь всегда поможет и в самую трудную минуту выручит.

Главное – о своем казачьем долге не забывать и верно Родине служить!

Казачья любовь

Не помню, когда это было. Может, давно, а может, и недавно. Но это случилось с кубанским казаком Игнатом. Случилось, как со многими случается. Влюбился казак.

Гарный хлопец был, хотя хлопца-то он, пожалуй, давно перерос. Уже три войны за плечами, награды «за храбрость» на груди, да и недавно в офицеры его произвели за отличия в битве с горцами. Хорош собой казак – чуб тёмный вьется, глаза голубые, стройный, широкоплечий, да и шашка в его руках чудеса творила.

Как-то его пяток турок окружили, так он их всех порубал, а на самом – ни одной царапины. Сколько девушек по нему сохли! Все бы хорошо да ладно, а вот в любви ему не повезло. Не к той сердце прикипело. Ему же не укажешь.

Влюбился он в юную казачку с тёмными, чуть раскосыми глазами, длинной золотой косой и белозубой, сверкающей улыбкой. Вроде любит, а вроде и не любит она Игната. Заодно и с другими ухажерами перемигивается. Бросить бы её да найти девушку попроще, зато любящую, дак нет же – не получается у казака.

Прикипел, как будто приколдовали его. И жизнь ему не мила. Что он только ни делал, чтобы любовь красавицы заслужить, а она опять то поманит, то становится безразличной. А потом вроде и любовь завязалась у них, да сорвался как-то казак, войны сказались да нрав крутой и ревнивый. И все – как отрезало у них всю зарождавшуюся любовь. Что он только после этого ни делал, чтобы загладить ссору, но всё напрасно.

Не выдержал казак, стал мечтать о войне, чтобы сложить голову в лихом бою, только чтобы так не мучиться. Иссушила его любовь тоской-кручиною. А девушка теперь только смеялась. Иногда, правда, грустила и казалась такой родной и близкой. Даже общалась с казаком, но недолго длились эти минуты…

Как-то собрался казак с духом, перекрестился да пошёл к девушке, да всё ей про любовь свою сказал, ошибки признал. Но только вновь рассмеялась красавица и произнесла: «Нет!»

И больше не стало жизни у казака. Извела его тоска-кручинушка. Иногда даже подумывал о том, как руки на себя наложить, но тут же сам себя и одёргивал – страшный грех это для православного.

…А тут началась все-таки очередная война с турками. Грех это, конечно, но Игнат ей обрадовался, как долгожданному подарку. И понесло его по верстам войны. Смерти искал он, кидаясь в самые отчаянные схватки, брался за самые опасные задания.