Казачья Вандея

Утром 19-го, часов около 12-ти, я зашел к атаману Букретову узнать, что делается на позициях. Атаман сообщил мне, что генерал Морозов ведет с красными переговоры о технических условиях сдачи и что командующий 10-й Донской бригадой, полковник Чапчиков, не нашел возможным занять позицию у Хосты, и 10-я бригада вернулась назад на квартиры. Я спросил, кто же уполномочил генерала Морозова вести переговоры о технических условиях сдачи? Генерал пожал плечами и добавил, что находящиеся здесь члены Кубанской Рады сейчас решают вопрос: остаться ли кубанскому атаману здесь или уехать. Я сказал генералу, что господин Букретов мог бы остаться здесь, если пожелает, но кубанский атаман не имеет права выдать себя на поругание красной сволочи. Атаман ответил, что он так же думает.

Не знаю, что решила Кубанская Рада, но через час атаман уехал на пароходе, а еще через час в квартиру атамана явился кубанский офицер с караулом, не знаю, по чьему приказанию, вероятно, по распоряжению членов Рады, с целью арестовать атамана и не дать ему возможности уехать.

В это время в Адлер прибыла снявшаяся с позиций Кубанская бригада, открыв, таким образом, фронт.

В 16 часов в тот же день я уехал из Адлера к себе в бригаду. Адлер был переполнен бросившими фронт кубанцами. 20-го, при погрузке в хуторе Веселом, я узнал, что 19 апреля Морозов отдал приказ всем частям оставаться в защищаемых пунктах и приготовиться к сдаче. Приказ был подписан командующим войсками Черноморского побережья генералом Морозовым.

Кем был назначен генерал Морозов командующим войсками Черноморского побережья – атаманом или красными – не знаю.

Переговоры с красными велись открыто, результаты и ультиматум красных по приказанию кубанского атамана полковник Дрелинг сообщал в части. Казаки интересовались переговорами постольку, поскольку они касались прекращения военных действий. К сдаче относились отрицательно, но воевать не хотели. Большая часть казаков, особенно донцы, желали ехать в Крым, но многие, не имея сил расстаться с лошадьми, уходили небольшими группами в горы.

Я не слыхал о приказе Букретова, запрещавшем выезд в Крым. В Туапсе предположено было погрузить насколько хватит тоннажа, донцов для отправки в Крым. В первую очередь были погружены безлошадные и те, у кого лошади казались негодными для продолжения дальнейшей службы; часть их была отправлена, но большую часть опять выгрузили. Комкор, генерал Стариков, сказал мне, что генерал Писарев передал ему, что получена телеграмма за подписью генерала Коновалова о категорическом запрещении погрузки донцов в Крым.

О безнадежном положении в Крыму я не слыхал, чтобы кому-нибудь об этом говорил Атаман Букретов. Мне он сказал, что лично он предпочитает ехать в Батум, так как там якобы положение твердое, туда же он предполагает эвакуировать около 1000–2000 наиболее надежных людей, больше не позволяют средства, чтобы там, создав ячейку, при более благоприятных условиях вновь начать действия против красных. Об этом мне говорил и Иванис.

Сдача была решена, по-видимому, единолично генералом Морозовым; как она происходила, не знаю, но мне здесь уже, в Евпатории, рассказывал офицер 28-го Донского конного полка, что по приказанию генерала Морозова от частей в город Сочи были высланы делегаты для ознакомления, а затем были назначены пункты, где складывать оружие, и после сдачи оружия части в конном строю под командой оставшихся начальников отправлялись в Сочи. Этот же офицер, бежавший в последний момент, был в штабе Морозова, где все были без погон и называли друг друга «товарищами».

Насколько помню, донских казаков было в строю около 12 000, а всего на довольствии около 18 000. Донские части, входившие в состав 4-го Донского конного корпуса, были страшно истрепаны переходами по шоссе, голодовкой, плохой ковкой, особенно страдали от недостатка подков. Лошади, стирая копыта, падали ежедневно многими десятками, если не сотнями, шоссе было усеяно конскими трупами чуть ли не через каждые 10–20 шагов, на дорогах лежали издыхающие или дохлые лошади. Большинство частей не имели достаточного количества винтовок. Полное почти отсутствие обозов. Дисциплина расшаталась. Некоторые части занимались грабежом, пьянством и насилием над беженцами, даже по приказаниям командиров частей. Например, Калединовский полк (полковник Чапчиков) отнял у хоперского окружного атамана (у полковника Васильева) лошадей, избил кое-кого из офицеров, держал под арестом окружного ветеринарного врача. Отнимались лошади у проезжавших одиночных людей. Каждый день с пастбищ крались лошади. Люди самовольно переходили из одной части в другую. Командир Калединовского полка даже переманивал людей к себе из других полков. Высшее командование, по-видимому, не в состоянии было справиться с такими командирами.