Казачий адмирал

Казаки, получив свою часть выкупа, отправились в паланку. Кстати, свой лагерь они называют еще и кошем, но именно, как местонахождения войска. Где расположилось войско, там и кош. К тому времени спасенные из рабства женщины и дети ушли в северную часть острова, где на другом холме, пониже, было небольшое поселение — несколько постоялых дворов, торговых лавок, кузниц и разных мастерских, где готовы были изготовить все, что угодно заказчику. Там же делали и порох. Селитру для него добывали где-то неподалеку. На тартане, кроме Оксаны, остались два мальчика, один лет двенадцати, а другой девяти, и девочка лет восьми. Старшего звали Иона, младшего — Мирча, а девочку — Марика. Говорили на вульгарной латыни. Выросли вдали от моря, в деревне, принадлежащей господарю Валахии. Сейчас им был турецкий ставленник Раду Михне. Захватили их в плен и продали в рабство свои, воины Раду Щербана, который недавно был изгнан из господарей турками, но никак не хотел смириться с этим. Я решил оставить детей у себя. Будут прислугой. Это лучше для них, чем рабство у турок. Я, по крайней мере, не оскоплю мальчиков, а девочку, когда подрастет, выдам замуж.

По пути казаки мне рассказали, что делятся они на низовых, то есть истинных запорожцев, и реестровых (около двух тысяч человек) или городовых, которые состоят на службе у польского короля Сигизмунда Третьего, владеют городом Трахтемиров и казаками считаются постольку-поскольку. Запорожцы относились к ним примерно так же, как к бедным шляхтичам. В свою очередь, низовые делятся на собственно лыцарство или товарищество (неженатых, проживающих в Сечи постоянно) и зимовых — женатых и присоединяющихся к первым на время походов, чаще всего летом, а на зиму разъезжающихся по своим домам в города и деревни. Зимовые частично поражены в правах, имеют голос только в походах, но, в отличие от остального населения, проживающего на землях Войска Запорожского, налоги не платят. Поскольку у меня уже есть жена, дорога в лыцарство закрыта. Да и не имел желания вступать в него, потому что надо было бы преодолеть испытательный срок, иногда лет семь, а дедовщина у казаков на уровне советской армии периода застоя. Налоги тоже платить я не желал, поэтому оставался путь только в зимовые. Для этого надо было получить разрешение кошевого атамана. Я попросил Петро Подкову похлопотать за меня.

Пришел мой бывший рулевой часа через два. Уже поддатый и веселый. Даже усы топорщились от радости. Видимо, только пройдя ворота паланки, поверил, что высвободился из рабства.

— Кошевой атаман Петро Сагайдачный хочет поговорить с тобой, — сообщил Петро Подкова.

Настоящая фамилия атамана Конашевич. Происходил он из мелких шляхтичей. Отсюда, видимо, и тяга к громким титулам — писал себя в грамотах «Гетман обеих сторон Днепра и всего Войска Запорожского». Казаки, видимо, из вредности называть его гетманом отказывались.

У ворот, расположенных в разрыве вала, несли службу с десяток казаков. Еще пятеро стояли на верхней площадке высокой прямоугольной надвратной башни с островерхой крышей и двумя бойницами на каждом из двух ярусов, из которых торчали дула трехфунтовых фальконетов, заткнутые деревянными пробками. Поскольку я шел вместе с Петром Подковой, никто ничего у меня не спросил. Внимание уделили только моей одежде и особенно черным башмакам с округлыми носами и золотыми пряжками в виде бригантин. Здесь такую обувь никто не носит. Ходят или в остроносых сафьяновых сапогах разного цвета, но чаще красного или червчатого, или босиком.