Казахстан. Летопись трех тысячелетий

Именно после кровопролитных войн с Караханидами, часть «сорокаплеменных» басмылов, противящаяся принятию ислама, покинула прежние места обитания. Марвази прямо говорит о том, что это были шары. Во главе басмылов стояли князья из древнего каганского рода Ашина, и этим объясняется другой намек Марвази об известности шарм только благодаря имени их вождя, происходящего из басмылов. Одна группа шары оказалась на востоке. Судя по маршруту, приведенному Марвази, они ували в низовья Эдзии-гола, т. е. в страну тангутов, воевавших с Караханидами. Другая группа, слившаяся с каи и кунами, оказалась в Семиречье и близ Сыр-Дарьи. На этом рассказ Марвази обрывается.

В 1055 г. до границ Руси докатывается вал передвижений новых степных племен. Все они были связаны с кипчаками, как о том сообщают мусульманские авторы. Но в новых местах этот общий этнополитический термин не привился. На Руси перевели на славянский имя шары («желтый, половый»), и все новые пришельцы получили название

половцев, а степь стали называть Полем половецким. Тех, кто ушел на Дунай, венгры называли их именем — кунами

, но одновременно появилось другое их название — команы, как полагают — по имени одного из их вождей [Бартольд, V,c. 402]. Не исчезли и каи — русские летописи многократно поминают каепичей, кайоба, т. е. «племя кай».

Среди ханских родов шары-половцев не угасло и имя царского рода басмылов — Осень, т. е. Ашена-Ашина. Из дунайских половцев в 1187 г. выдвинулась династия основателей второго Болгарского царства — Асеней (Ашена).

А в казахстанской части Дешт-и Кипчак состав племен начал меняться в XII в.: появились многочисленные племена канглы, вошедшие в кипчакское объединение, но не слившиеся с ним. Главная ставка канглы была на Нижней Сыр-Дарье, а значение их в степи столь велико, что в начале XIII в. монгольское повествование о Чингиз-хане «Сокровенное сказание» (1240 г.) называет степь к западу от Иртыша «страной кандийцев и кыпчаутов» [Сокровенное сказание, с. 151]. Но с приходом монголов в истории Великой Степи началась другая эпоха.

10. Общественные идеалы и социальное устройство в древнетюркских государствах.

Характеристика социальной природы древнетюркских государств, обладающих одинаковыми институтами общественного устройства, до сих пор весьма разноречива. Их определяют и как военную демократию, и как родоплеменное государство, и как военно-рабовладельческие империи, и как феодальное или патриархально-феодальные военные образования.

Особое значение для выявления социальных связей и зависимостей имеют памятники, созданные в древнетюркской среде. В год Барса по степному календарю, а по нашему летоисчислению в году 582, среди громадных курганов скифских царей, что в Оленьем урочище на реке Баин-Цаган, в центре Хангайской горной страны, над местом поминовения тюркского кагана Таспара была воздвигнута стела с надписью о деяниях первых тюркских каганов, распространивших свою власть от Желтой реки до Боспора Киммерийского. Именно с этой стелы получившей название Бугутской, ведется ныне отсчет древнетюркских источников на согдийском и тюркском языках. Полтысячелетия воздвигались на поминальном кургане высшей знати тюрков, уйгуров и кыргызов каменные стелы с надписями, где апология усопших вождей соседствовала с царским хрониконом и актуальной декларацией, а дидактика окрашивалась политическими эмоциями. Заупокойные эпитафии становились средством монументальной пропаганды. Они отражали, формулировали и формировали видение и картину мира, отстаивали и навязывали жизненные и нравственные идеалы, устремления, цели.