Каждому аз воздам!

Ответить Овес не успел, Шульга сверху вниз ударил в это ненавистное лицо со всей силы. Овес тихо хрюкнул и, как в замедленном кадре, повалился на пол. Двигаясь дальше, по ходу, он ребром ладони проломил ему кадык и тот замолчал навеки. Старшего Попика он убил ударом в сердце открытой ладонью, а младшему, для начала сильнейшим ударом ноги в промежность устроил яичницу, а когда он заверещал и схватился за причинное место, просто руками переломил его цыплячью шею! Весь барак смотрел на это смертоубийство, но никто не проронил ни слова. Молча, поднялись с нар Володя Назаров и еще трое политических. Они оттащили труппы в закуток, потом оставшуюся брагу разлили по одежде, переворошили все их постели и измазали кровью два кирпича, которые для жара, лежали на печке-буржуйке. Так же молча, они улеглись на свои места и затихли. Шульга вымыл руки и тоже, не проронив ни слова, лег на нары. В бараке повисла гнетущая тишина. И тут вдруг, в звенящей тишине в дальнем углу раздался тихий хлопок, потом еще один, потом два, три и весь барак, а там было больше двух сотен человек, дружно захлопал. Володя Назаров привстал и тихо шепнул на ухо Шульге, – Аплодисменты, сэр! Вы это заслужили сударь, надеюсь, не найдется сучонок, который донесет этот акт возмездия куму! А здорово у тебя, получается, драться, где научили?

– Жизнь несчастная научила! Рано утром Володя Назаров, как бы невзначай, подошел к двум шестеркам и между делом предупредил, что если вдруг, нам, покажется, что вам надоела ваша бренная жизнь, то мы это дело можем быстренько исправить и темной ноченькой попросту удавим. И также скажем, что вы поубивали друг друга! Через час, влетел в барак кум, кипеж был вселенский, сначала фирменный кропотливый шмон, потом допрос с пристрастием каждого зека. Все твердили, как под копирку, вот огнетушители, вот брага, вот кирпичи, перепились и поубивали друг друга. Кум, как не орал, как не бесновался три дня, но так ничего толком не добился, другие твердили, что спали и ничего не видели. Трупы днем отнесли на проходную вахту и жить стало чуть спокойней. Ворье притихло и ждало перемен. И они дождались! Осенью вышел известный приказ Сталина, о фильтрационных лагерях и принудительной высылке неблагонадежных из прифронтовой зоны и все очень сильно в лагере изменилось. Сюда стали прибывать люди, ни каким образом не связанные ни с политикой, ни с блатным миром. Это был контингент с неблагонадежной пятой графой. Стали прибывать поволжские немцы, чеченцы, кабардинцы, карачаевцы, греки, крымские татары, но были и полицаи, прибалты и откровенные бандеровцы успевшие послужить у немцев, которые люто ненавидели советскую власть. Этих последних невзлюбили и воры и политические. Воры поняли, что с этим контингентом им не справиться, это были здоровые, упитанные на вольных хлебах люди и им в корне не понравились воровские понятия. Эти люди хотели просто выжить и по возможности сохранить свои жизни. Но полицаи и бандеровцы стали по одному неожиданно пропадать, то в просеке сосной придавит, то током убьет, то замерзнет за бараком. Добавило сумятицы и то, что стали прибывать фронтовики из тех, которые были когда то ворами, но изъявили желание воевать на фронте. В начале войны многие «законники» были призваны в РККА из лагерей, правда находились и те, кто пошел на фронт добровольцем. Такой поступок считался порочащим масть вора и однозначно служил поводом для развенчания обладателя этого титула. Впоследствии их "правильные воры" окрестили ссучившимися ворами или просто суками. Они по каким-то причинам, завязали с воровской жизнью, ушли добровольно на фронт, но преступили суровый закон войны и оказались здесь. И началась нешуточная резня! Резали сук непримиримые воры, а честных воров резали суки, доставалось и политическим. Но, как ни странно, ссученные воры и осужденные фронтовики так не беспредельничали, как урки, видно знали цену человеческой кровушки. Война катилась по просторам СССР, уже была занята Украина и Белоруссия, этот вал сметал все на своем пути.