Каждому своё

– Док, почему вы не сменили иглу? – опешил Антон. – Это же нарушение всех правил!

– У нас почти не осталось игл, – фельдшер аккуратно надел на инъектор защитный колпачок. – Приходится экономить. У них одна группа крови, поэтому лучше так, чем никак. Безыгольный инъектор сломался вчера, не выдержал интенсивности применения. Медикаменты тоже на исходе. Господин Овечкин, проследите, чтобы никто не выходил на поверхность дольше, чем на час в сутки! Вскоре нам будет нечем оказывать им медицинскую помощь.

– Мы передали всем ваше предупреждение… – Антон ошарашенно смотрел на мертвые тела.

– Это твоё, – Порфирьев кивнул на стоящую в углу полупустую коробку. Внутри лежали три банки консервов и несколько упаковок с продуктами. – Мужики разделили на всех поровну… – он на секунду умолк, – но теперь продуктов больше. И к утру станет ещё больше. Иди, корми семью. Потом надо будет поговорить, так что возвращайся, когда закончишь.

Из служебной двери Антон выходил с тяжёлым чувством. Он вдруг понял, что вчера трое полицейских и шестеро сотрудников станции погибли, попав под взрыв, а из тех, кто сегодня заканчивал начатое ими раскапывание доступа в гастроном, уже умерли двое, ещё как минимум столько же при смерти, а остальные в тяжёлом состоянии. На станции не осталось полицейских, а из сотрудников метрополитена уцелели лишь несколько женщин, фельдшер и пара техников. Кроме этого все служебные помещения превращены в заполненный больными лазарет, в котором ежедневно умирают пациенты. Как только он накормит семью, то обязательно проведёт ещё час за передатчиком. Взрывов на поверхности не было всю ночь, помех должно стать меньше, и МЧС должно его услышать.

До вагона Антон добирался, подгоняемый острым чувством голода, помноженным на ожидание приближающегося приёма пищи. Пробраться через заполонившую станцию толпу было нелегко, приходилось в прямом смысле проталкиваться вперёд, и он очень опасался, что кто-нибудь из толпы попытается выхватить у него коробку. Антон её предусмотрительно закрыл, чтобы не подвергать людей соблазну, но всё равно каждому ясно, что у него там. К счастью, всё обошлось. Все тщательно следили за всеми, и справедливость соблюдалась единогласно. Выбраться из толпы Антону удалось где-то на полпути к своему вагону, зато дальше людей не было вообще, и он перешёл на бег. Трупа бородача, выброшенного Порфирьевым из дверей, на земле не было, и Антон, затолкав коробку в вагон, влез следом. Брюнетки и её спутников в вагоне тоже не оказалось.

– Папа! – Давид встретил его появление восторженным возгласом. – Ты принёс еду?!!

– Конечно! – авторитетно заявил Антон. – А ты как думал? Я главный инженер, я распределяю среди людей скафандры для выхода наружу! – Он обвёл взглядом сильно опустевший вагон: – Почти никого! То-то на станции не протолкнуться!

– Все ушли туда в надежде получить продукты, – подтвердила Дилара, торопливо распаковывая коробку. – Что тут? Чипсы… кукурузные звездочки… Рыбные консервы… крекеры… банка тушенки… это что… карбонат вроде… надеюсь, не пропал ещё… консервированные оливки? Ладно, сойдёт! – Она быстро рассовывала содержимое коробки по пакетам и чемоданам. – Остальное потом. Дети, сейчас будем кушать! Дорогой, открывай банки!

– У меня нет консервного ножа! – только сейчас Антон понял, что консервы вскрывать нечем. – Давай попробуем твоим кухонным. Надеюсь, он не сломается.

– Вот! – Давид выхватил из кармана заляпанных джинсов совсем не консервный нож. – Этот не сломается! Только лезвие вытереть надо!

– Откуда у тебя это?! – изумился Антон.

– Забрал у ишака, которого дядя Олег завалил! – воинственно заявил сын. – Возьми себе, пап, у меня ещё один есть! У мужчин должно быть оружие, чтобы защищать семью!

– Мама, мне холодно! – жалобный голос Амины оборвал Антона на полуслове, и он не успел отчитать сына за жаргон. – Хочу чай!

– Сначала надо покушать, зайка моя, а потом папа принесёт тебе чая! – Дилара ласковым голосом успокаивала дочь, надевая на неё лёгкую курточку. – Ты же хочешь кушать?

– Да! – закивала дочурка, переводя взгляд на отца: – Ты принесёшь пахлаву с чаем?

– Я пока не знаю, – Антон бросил на жену умоляющий взгляд. – Но я постараюсь!

– Папа постарается, зая! – Дилара протёрла нож убитого и сунула его мужу: – Открывай банки!

Оказалось, что открывать консервную банку ножом очень неудобно, нож резал жесть вкривь и вкось, рука соскальзывала, и Антон дважды чуть не порезался. Пока он мучился, жена понизила голос так, чтобы не слышала увлеченно хрустящая крекерами Амина.

– Половина коробки – полуфабрикаты, которые нужно готовить, – прошептала она. – Но у нас нет огня. И здесь становится холоднее, Амина мёрзнет. Мы должны как-то греться!

– В метро нельзя разводить костры! – возразил Антон. – Это вызовет задымление и отравление!