Каждому своё 4

С тех пор как вместе с горящим пассажирским лайнером погиб ее маленький, но дружный, добрый и теплый мир, ничего не изменилось. И до того все было точно так же, просто она никогда не выглядывала за его стены и не знала о том, какова она на самом деле, настоящая жизнь. Сейчас, когда огромный и уродливый внешний мир сжался до размеров огрызка и уместился в подземный бункер, настоящая жизнь предстала перед ней во всем своем великолепии. Люди сбились в кучки, чтобы не погибнуть, но так и остались эгоистами. Потому что были такими всегда. Они так живут. И по-другому они жить не станут, потому что такая жизнь для них оптимальна, они не созданы, чтобы жить иначе. Они просто чужие. Не только внешне, но и внутренне. Они чужие даже друг для друга. Ничего не изменилось.

Вот сейчас эти чужие хотят заплатить жизнью нескольких человек за все свои. Она не сомневается, что это было бы справедливо, если бы все здесь были друг за друга горой не потому, что нет выбора и поодиночке смерть, а потому, что искренне дорожат друг другом. Но все не так. Порфирьев умрет, с высокой вероятностью умрут еще несколько человек из постоянного состава экспедиции, и все воспримут это как должное. Потому что все уже воспринимают это как должное. И она снова останется одна, как тогда, в день исламистского теракта, размазавшего о пески пустыни ни в чем не повинный пассажирский лайнер. Отец, всю жизнь готовившийся к всевозможным катастрофам, к самой главной своей катастрофе оказался не готов. Потому что он стремился обезопаситься от угроз и бед, которые ждал извне. А главная беда все это время была рядом и объяснялась просто: их добрый и уютный мирок был слишком маленьким и существовал в мире чужом. Большом, злобном и безжалостном.

Маленький мир не выдержал столкновения с большим и погиб даже не потому, что силы были изначально неравны. А потому, что маленький мир был слишком добрым и не умел сражаться. И даже не думал об этом. Вместо борьбы за свое будущее он пытался забиться поглубже и спрятаться понадежнее. Но вечно прятаться невозможно. Если врагам не давать отпор, они заполонят все, и прятаться станет негде. Маленькому миру не останется места внутри большого. Потому что он чужой. И перспектив у него всего две: с болью погибнуть при столкновении с чужой громадиной или раствориться в ней же безболезненно. В любом случае это смерть.

И сейчас для нее все повторяется. Злобный и чужой большой мир никуда не делся. Он просто сузился в размерах, потому что захлебнулся в собственной злобе, но, к сожалению, не подох полностью. Теперь он, по своему обыкновению, желает сожрать мир маленький. Ее маленький мир. Она вдруг отчетливо поняла, почему Порфирьев избегает ее так грубо и без малейшей жалости.

– Я вас поняла, – ровно и спокойно произнесла Ингеборга, внимательно глядя в темные глаза Брилёва, наполненные столь же темным состраданием. – Я бы сказала, что сделаю все, что в моих силах, но я и без этого давно делаю все, что могу. Я поставлю экспедицию на ноги за сутки. Надеюсь, мне удастся отсрочить их смерть на достаточно длительный период. Может, даже на год или чуть больше.

– Все настолько плохо? – безупречно отшлифованное сострадание в глазах Брилёва сменилось настороженностью.

– Вы все это время считали, что я шучу? – абсолютно спокойный тон Ингеборги никак не изменился. – Очень жаль. Я надеялась, что меня здесь воспринимают всерьез.

– Невозможно не воспринимать всерьез единственного врача, – веско произнес Брилёв. – Наоборот. Я верил в ваши силы. Верю в них и сейчас. Даю слово: как только опасность неминуемой смерти перестанет висеть над четырьмя тысячами человек, сделаю все, чтобы герои, заплатившие за это собственным здоровьем, получили столько времени на лечение и восстановление, сколько потребуется в полном объеме. Надеюсь, мы сумеем их спасти!

– Спасибо. Я очень на это рассчитываю. – Ингеборга указала рукой на ширму: – Пожалуйста, переодевайтесь. К сеансу лечения все готово.

В глазах полковника мелькнула неуверенность, и девушка добавила:

– Ваш случай не столь тяжелый, с ним я справлюсь. Это потребует времени, но через пять-шесть месяцев, уверена, проблема полностью исчезнет. Параллельно вылечу вам все, что найду, сеансы достаточно длительные, времени хватит.

– Окей, док, – Брилёв кивнул и зашел за ширму. – Повторюсь: я в вас верю!

Следующие два часа работать было неудобно. Пока Брилёв лежал в биорегенераторе, его телохранители согласовывали между собой каждое движение, происходящее в медотсеке, и это сильно замедляло рабочий процесс. Потом Брилёв ушел, пообещав надавить на Порфирьева, и стало легче. Ингеборга закончила все экстренные процедуры, которым было необходимо подвергнуть госпитализированную экспедицию, после чего отправила спать клюющую носом Светлану и подошла к Кристине.

– Кристи, я в биорегенератор на сто четыре минуты. Заодно посплю. Потом пойду пичкать препаратами своего злобного рыцаря. Заодно побегаю.

– Надеюсь, по беговой дорожке? – Кристина саркастически улыбнулась. – А не по президентскому люксу от его оплеух?