Каждые семь лет

БРУБЕЙКЕР. Переходите к сути.

РИЧАРД. Я вознамерился совершить преступление. Вот!

БРУБЕЙКЕР. Судя по тому, как вы говорите, попытка была неудачной?

РИЧАРД. Это как посмотреть. Я вел себя как идиот. Я завалился на банкетку — вон ту, которая у рояля.

БРУБЕЙКЕР. Вы собирались совершить сексуальную атаку на этот пуфик? Я правильно понял?

РИЧАРД. Доктор, я, может, и того (показывает у виска), но еще не совсем. Там находилась одна особа.

БРУБЕЙКЕР. Можете ее описать?

РИЧАРД

. Даже показать могу. (Приносит фотоальбом.) Вот она.

БРУБЕЙКЕР. У вас хороший вкус. Так что? Вы, значит, поставили этот стул, на него положили книгу, раскрыли ее на странице, которая вам особенно понравилась…

РИЧАРД(стонет, как от зубной боли). Доктор, да не было этого ничего…

БРУБЕЙКЕР. Ну, раз не было, значит, и не надо принимать это близко к сердцу. Это самый лучший совет, который я могу дать вам.

РИЧАРД. Доктор, я женат. Что будет, если эта девица (потрясает книгой) расскажет кому-нибудь о том, что здесь было?

БРУБЕЙКЕР. Знаете, Ричард, на нее это не похоже. Кстати, как давно вы женаты?

РИЧАРД

. Семь лет.

БРУБЕЙКЕР. Семь, четырнадцать, двадцать один… Вы меня не удивили. Дело в том, что каждые семь лет семейной жизни психика мужчин дает сбой. Их вдруг тянет на свободу, им хочется новых впечатлений, им нравятся другие запахи. Я понятно говорю?

РИЧАРД. Очень даже.

БРУБЕЙКЕР. А со временем все входит в норму. Так что, вы не исключение, Дик, вы правило. А сейчас мне надо идти. Я и так уже выбился из графика. (Уже в прихожей.) В общем, с моей обложкой решайте сами. Может, вы и правы — насчет массового читателя. (Уходит.)

РИЧАРД. Проводив доктора, я вновь остался наедине со своими грустными мыслями. Поймет ли Хелен правило Брубейкера?

Свет меняется. И на сцене появляются Хелен, Девушка, мисс Моррис, Джессика, Француженка-как-там-ее-звали и еще какая-то Дама в пеньюаре. Они пьют чай, картинно поднимая чашки ко рту, и разговаривают о Ричарде.

ДЕВУШКА. Поверьте, миссис Шерман, это было ужасно. Он приставал с ухаживаниями, пытался меня обнять. Он играл тут на пианино и вдруг буквально набросился на меня и стал срывать одежду…

ДЖЕССИКА. Дорогая, я не хотела тебе этого говорить, но тогда, в твой день рождения, вон там на балконе он пытался соблазнить меня — причем, весьма откровенно…

Женщины дружно кивают головами, выказывая свое осуждение.

МИСС МОРРИС. Это ужасно, миссис Шерман, но у меня прямо сердце сжимается в комок, когда мне надо зайти к нему в кабинет по каким-нибудь делам. Он так смотрит на меня, что я чувствую себя раздетой.

Все делают по глотку чая.

ДЖЕССИКА. Я говорю ему: Ричард, дорогой, если уж тебе приспичило, не делай этого хотя бы на глазах у жены. Но его разве остановишь! Хоть кричи!

ДЕВУШКА. Он, конечно, был пьян… Я принесла бутылку шампанского. Так вот, он ее всю в одиночку и выдул.

ЖЕНЩИНА В ПЕНЬЮАРЕ. А мне каково! В своей квартире я не чувствую себя в безопасности. Каждый раз, когда я готовлюсь идти в постель, он пристраивается за занавеской и смотрит, как я раздеваюсь. Прямо страсть какая-то — подглядывать.

ФРАНЦУЖЕНКА(с акцентом). Ах, мадам! Ваш муж — не человек. Это зверь в человеческом обличье. Он сорвал с меня шорты, потом рубашку, потом все остальное и заставил купаться в море голышом.

РИЧАРД. Да не было на тебе ничего остального! (Не может больше этого перенести.) Хелен, подожди. Они тут тебе наговорят!

Хелен встает, внимательно смотрит на мужа, потом уходит. Вслед за ней исчезают и другие женщины, обливая Ричарда презрением.