Каждый час ранит, последний убивает

Как только мы поднялись на поверхность, за спиной у меня выросли крылья и я взлетела. Я летела над лесами, над столетними деревьями, я питалась их соком и их мудростью. Я летела над их кронами и поднималась все выше и выше.

Я стала пылью, облетела Вселенную, видела звезды. Слепящие, великолепные. Я летела за Атэком и видела сверху весь мир. Видела живущих в нем людей. Видела их горести, их потерянные надежды, их усилия. Видела, как у них под ногами разверзаются угрожающие пропасти.

Я была пылью, которую нес ветер. Нес на небо.

Иногда я открываю глаза. По-настоящему открываю. Оказываюсь в этой комнате, в этой жизни. Тогда я хочу только одного – снова увидеть Изри. Его такое прекрасное лицо. Слушать его голос, слушать, как он говорит, что будет обо мне заботиться.

Когда я прихожу в себя, то слышу, как в спальне плачет Межда. Ее плач – колыбельная, благословение. Исцеляющая мазь для моих ран.

Я знаю, что она меня убьет. Но надеюсь, что успею еще раз увидеть Изри.

* * *

Я открываю глаза и чуть поворачиваю голову. Он сидит у кровати на стуле и улыбается:

– Как самочувствие?

– Получше, – говорю я.

– Пить хочешь?

– Да…

Изри протягивает мне стакан чистой воды, помогает поднять голову. Потом мягко опускает на подушку.

– Теперь с Маргаритой все хорошо, – сказал он.

Мое сердце замерло.

– Она… Она все еще?..

Он кивнул. Тогда я представила, как разлагается тело моей подруги.

– Я вернул все, что у нее взяла мать, а потом вызвал «скорую». Я не стал ее дожидаться, чтобы не было проблем… Когда это случилось?

– Полтора месяца назад, – тихо сказала я. – В каком состоянии она была?

– Лучше тебе не знать.

По выражению его лица я понимаю, что ему было больно обнаружить Маргариту. И что за полтора месяца никто из ее сыновей не забеспокоился. Понимаю, до какой степени она была одинока.

Как и я.

Нет, это не так. Потому что теперь у меня есть Изри.

50

Что будет, если он не вернется?

Она умрет от голода, прикованная к кровати.

Если он вернется, она все равно умрет.

Она находится в доме убийцы. Почему?

Заслужила ли она это? Что она совершила, раз здесь оказалась? Почему ее мозг отказывается открыть ей правду о ее жизни?

Воспоминания были где-то рядом. Они не могли всплыть на поверхность сознания, но они были. Девушка безрезультатно пыталась сконцентрироваться, напрячься – туман все не рассеивался.

Солнце заливало ее комнату, был, наверное, разгар дня, – впрочем, она не имела представления о времени.

Шум мотора, радостный лай собаки, шаги в доме.

Он вернулся.

Это было и облегчением, и ужасом. Может, даже концом.

Она услышала, что он включил душ, и забралась под одеяло. Ей хотелось исчезнуть. Провалиться в небытие, стать невидимкой.

Дверь отворилась, и на пороге показался огромный силуэт ее тюремщика. Влажные от воды волосы, из одежды только полотенце на бедрах.

– Смотри-ка, Спящая красавица проснулась! – сказал он, чуть улыбнувшись.

Он открыл шкаф, вытащил свежие вещи и оделся при ней, стоя спиной.

«Никакого стыда», – подумала она.

Он был высоким, крупным. Коротко остриженные темные волосы, воловья шея. Она заметила у него на левом плече татуировку. Циферблат с мечом посередине.

Он оделся, сел в кресло в самом темном углу комнаты, как будто тоже желал стать тенью. Долго смотрел на незнакомку, прежде чем заговорить.

– Вспомнила что-нибудь?

– Нет.

– Странно, – вздохнул он. – Но точно вспомнишь… А может, ты врешь?

– Я не вру.

– Ладно. Допустим… Скучала?

Она не знала, что ответить. Главное, не выводить его из себя. Лучше промолчать.

– Нет, наверное, – продолжал он. – Можешь так и сказать.

Она отвернулась к окну.

– Вы кого-то убили? – решилась она.

– Да.

– К… как?

Его, казалось, удивил этот вопрос.

– Задушил.

Она закрыла глаза, стараясь не дрожать. Надо говорить с убийцей, может быть, приручить его. Но чем больше она о нем узнает, тем меньше вероятность, что он отпустит ее живой.

– А меня?

– Что тебя?

– Как вы меня убьете?

Она услышала, как закрылась дверь, и почувствовала себя совершенно одинокой. Никого не позвать на помощь, ни малейшего воспоминания, за которое можно ухватиться.

Ничего, одна пустота.

51

Изри заходил каждый день, пока я не начала вставать с кровати. Он меня кормил и поил.

Он рассказал мне о похоронах Маргариты, и я узнала, что он положил ей на гроб розу. Розу от нас обоих.

Пришли двое ее сыновей, то есть не все три. Маргариту похоронили в «квадрате для неимущих», без памятника, на котором было бы написано ее имя. Забросали землей, и все.

Я очень много плакала в его объятиях. Я бы так хотела проводить свою подругу в последний путь. Ведь я видела ее последней, говорила с ней, держала за руку.

Ведь я так сильно ее любила.

День за днем Изри вел свое расследование. Странное расследование. Вероятно, он хотел узнать, на что способна его мать.

Ему были нужны подробности того, что она со мной проделывала. К своему удивлению, мне не удалось рассказать Изри ни одной детали. Слова застревали в горле. Мои страдания и боль не находили выхода.

Он спрашивал, откуда у меня след ожога на спине, и я просто ответила, что от утюга.