Каждый день

– Ты отстал от жизни…лет на....тридцать…восемь, мистер Хейли.

Можно было бы еще час спорить на тему поколений, но это неумолимо скучное и слишком грустное зрелище. Тем более, накал нашего спора становился все сильнее и сильнее, а с ним повысилась и громкость аргументов Глена. Трудно было уже, не заметить орущего в пустую стену человека. Поэтому максимально вежливо, я сообщил об этом Глену и спросил у него, также вежливо и спокойно то, что хотел узнать еще до спора – а какого черта тебе в от меня надо, чувак?

– Ха–ха! Мистер манеры из эпохи Кеннеди… Мне нужен был совет, какую музыкальную пластинку подарить Анне–Марии? – с юмором вначале, но позже сделавшись серьезным, спросил Глен.

– Что…н…не понял? – отвечаю я.

– Она очень классическую музыку любит, особенно фортепиано, а у меня парочка есть…Моцарт или Шопен? У моей мамы когда–то был старинный немецкий проигрыватель, но теперь он утрачен. Поскольку, куча записей концертов классических музыкантов простаивает, вот я и решил, сделать приятное девушке.

– Ты просишь меня выбрать?

– Да!

– Никогда не думал, что ты меня об этой теме спросишь… Как-то ты не очень любил со мной о музыке говорить до этого… – намекаю я. – Я бы рекомендовал Дебюсси…

– А–г–а! У меня есть…как раз одна…

– Гррр…почему именно пианино, почему не гитара… да я бы…о–о–о… – и тут, пока тихо про себя ворчал самому себе под ухо, в моей голове возник план, но озвучивать я его пока что не буду, мне нужно кое в чем убедиться.

Я ехидно взглянул на своего горе друга, осмотрел его с ног до головы, и только после небольшой передышки моего речевого аппарата, которого нет, я продолжил общение.

– Слушай…дружище, а твоя девушка любит звук фортепиано? – спрашиваю я, не особо скрывая своей подозрительной радости.

– Ты чем меня слушал!? То есть…твои…а–а–а–а…чтоб тебя! Да! Она любит этот инструмент, как я люблю рисовать… Большая поклонница пианино, это практически не о чем! Она считает этот инструмент лучшим, что изобрели люди… – когда он рассказывает какие–то факты про свою новую музу, у него очень сильно искрятся глаза, так, что стоять с ним рядом практически невозможно, но даже сквозь эти свои блестки он заметил мое оговорку. – И…моя девушка? Ну это ты конечно…загнул…еще ничего не понятно…

– По–моему, такого человека я уже где–то видел…ах…уж это дежавю… Давал ли ты ей послушать своего Джона Леннона?

– Ей нравится imagine… Эх…чудо, а не девушка…

– Вой–вой! Смотри сердечный приступ от любви не получи! Ага…значит песни под пианино ей тоже нравятся…

– Абсолютно так, она не очень любит современную музыку, отдавая предпочтение чему–то «винтажному»…романтическому…как в книгах и фильмах…

– Ой как тебя прошибает то с любви…! Друг мой, ты как–будто виски с шоколадными бисквитами смешивал…!

– А ты…то про виски, откуда знаешь…?

– Скажем так, у меня был очень веселый дядя…

– А–а–а–а! Хммм…

– В смысле не был, а есть…ну ты понял. И, скажем так…этот веселый дядя очень любил эксперименты, как у настоящего музыканта, его сердце стремилось к приключениям… Ну и вот… Однажды, вздумал маленький десятилетний Дэвид Хейли спросить у Луи, на что похожа любовь? Он не задумываясь, повернулся, будучи уже слегка под шафе, ответил – на огромный бокал…именно бокал…бурбона, который ты закусываешь шоколадными бисквитами.

Моя старая семейная байка чуть–чуть размягчила настроение Глена, он стал хохотать, прикрывая свой рот, чтобы не выдавать себя. Не знаю, как ему это поможет, так то, стоит лишь посмотреть на позу, в который стоит смеющийся юноша, и уже появляются вопросы. Ладно я дурак невидимый, но он то знает, что смеется с пустотой!

– Помнишь мелодию, что я тебе один раз наигрывал на пианино? – вернулся к своей инкогнито–идее я, поэтому, снова ехидно улыбнувшись, спросил у Глена.

– Ох да… Я так понимаю, это та самая песня, что ты посвятил своей девушке? – интересуется Ен.

– Именно так! Только…не девушки…а…ну…любви… Ты понял! Так вот, помнишь я тебе натурщиком бесплатным служил? Пора отрабатывать долг…друг…

– И что это ты хочешь этим сказать…ведь ты говорил…

Пока он пытался взглядом мне сообщить, что не совсем понял меня, я повернулся и взглянул на выходящих из помещения детей, которые будут с чем–то выступать. Его осенило очень быстро. Пожалуй, не сложно было догадаться чего хочу, делая вывод по моей хитрой роже, которую я в данный момент строю, глядя в глаза Глена, не моргая. И тут неожиданно он ткнул в меня пальцем, вскрикнув от возмущения – нет! На это действо, я стал медленно и злобно смеяться в такт метроному. Механизм, создающий такт как раз стучал за стеной, в каморке, видимо кто–то репетировал. Но яростные брызги из очей моего друга было уже не сдержать, это состояние не нужно поддерживать накалом даже.

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! И еще раз…НЕТ! Даже не думай! Я не собраюсь выступать на сцене, а уж тем более, петь…Нет! – резко стал кричать Глен, даже не обращая внимание на людей, которые давно заметили его странное, с их точки зрения, поведение.