Каждый его поцелуй

Никто из них не ответил, Дилан чувствовал, что они осматривают его на предмет переломов костей и других травм. Он знал, что с руками всё в порядке. Любые другие травмы его не волновали. Возможно, завтра это изменится, но сейчас он хотел знать лишь одно.

– Я побил рекорд? – спросил он Хэммонда и нахмурился, когда лицо друга начало то расплываться перед глазами, то снова становиться чётким.

– Побил.

– Как долго я продержался?

– Не знаю. После того, как время истекло, я кричал тебе, что ты справился, но ты как будто меня не слышал.

Дилан облизнул губы и почувствовал вкус крови.

– Я хочу знать точное время.

– Мы выясним позже.

Он попытался покачать головой.

– Я хочу узнать сейчас.

– Даже если ты и не побил рекорд, – вставил Тремор, прижимая носовой платок к щеке Дилана, – ты устроил отличное представление. О нём будут говорить годами.

Дилан моргнул пару раз, затем прищурился, вглядываясь в расплывающееся лицо Хэммонда.

– Мне нужно знать чёртово время.

– Проклятье, Дилан, – вмешался третий голос, которого он не слышал довольно долгое время, и в котором звучало явное раздражение. – Какая разница?

– Я хочу, чтобы моё время записали в книге ставок, – сказал Дилан виконту, игнорируя тот третий голос. – И я заставлю Плаурайта отказаться от своего обвинения при свидетелях.

– Я прослежу за этим. – Хэммонд выпрямился и исчез из виду. Его место тут же занял другой мужчина и неодобрительно посмотрел на Дилана. Дилан пожалел, что уже не успеет притвориться потерявшим сознание.

– Йен, – поприветствовал он. – Разве ты не должен быть в Венеции?

– Я пришвартовался в Дувре сегодня утром. – Брат с тяжелым вздохом покачал головой. – У меня дела в Девоншире, и я намеревался сразу же отправиться туда, но потом передумал и решил остаться на ночь в Лондоне и нанести тебе визит. Ума не приложу зачем, ведь даже после шестимесячного отсутствия я вижу, что ничего не изменилось.

Дилан попытался улыбнуться, но лицо, казалось, застыло, будто на него намазали клей и оставили высыхать.

– Обнадёживает, да?

Йен не ответил, и молча опустился рядом с ним на колени.

– Ты совершил множество глупых, безрассудных поступков за свою жизнь, – сказал брат, помогая Тремору осматривать Дилана, – но этот превзошёл их все.

– Мне нужно поддерживать репутацию.

Йен ничего не сказал и посмотрел на герцога напротив себя.

– Ваша светлость.

– Ваше превосходительство, – ответил Тремор. – Поздравляю с успешными переговорами в Венеции.

– Спасибо.

– Что ж, Мур, – проговорил герцог через несколько мгновений, – думаю, ты ничего себе не сломал. И всё же тебя должен осмотреть врач.

Прежде чем Дилан успел ответить, в поле его зрения снова появилось лицо Хэммонда, на этот раз перевёрнутое. Дилан приподнял подбородок, чтобы получше разглядеть друга позади себя.

– Ну? – спросил он. – Как долго я продержался?

– Двадцать две минуты и семнадцать секунд, ублюдок ты этакий. – Хэммонд покачал головой, рассмеявшись вместе с Диланом. – Но твой рекорд не единственная новость, члены клуба заставили Плаурайта отказаться от обвинений тебя в трусости.

– В трусости? – одновременно переспросили Тремор и Йен.

– Он назвал меня трусом, – подтвердил Дилан, надломленным голосом, который звучал так же скверно, как он себя чувствовал. – Потому что я не боксирую.

Йен застонал.

– И поскольку ты самый упрямый, раздражающий и противоречивый человек в Англии, тебе было просто необходимо доказать, что он неправ.

– И Дилан сделал это весьма успешно, – сказал Хэммонд. – Пока мы разговариваем, друзья перевязывают сэра Джорджа, как тушку рождественского гуся. Они считают, что у него сломано ребро.

– Чёрт возьми, – выдохнул Дилан, рассмеявшись, несмотря на боль. – Ручаюсь, это попадёт в светскую хронику. – Он глубоко вздохнул. – Джентльмены, помогите мне подняться.

– Думаю, лучше тебя отнести на руках, – посоветовал Йен.

– Понесёте меня на руках, когда я скончаюсь. – Прежде чем Йен успел возразить, Дилан сел. Боль пронзила всё тело, и он втянул воздух сквозь зубы. Дилан досчитал до трёх и заставил себя подняться на ноги, затем обхватил одной рукой плечи Тремора, а другой – Йена. – Ещё одна выходка для моих будущих скандальных мемуаров. – Дилан улыбнулся брату.

– Мемуары? – пробормотал Йен, пока они шли к элегантному экипажу с эмблемой Тремора. – Только через мой труп.

По краю покрывала были вышиты двадцать четыре бутона роз. Грейс знала это, потому что пересчитала трижды, различая их в темноте кончиками пальцев на ощупь. Помимо бутонов она нащупала восемнадцать распустившихся роз и тридцать шесть листочков.

Грейс разочарованно вздохнула и откинула покрывало, подумывая зажечь лампу и немного почитать. Ей казалось, что она пролежала в темноте несколько часов, считая бутоны, листья и даже овец, но заснуть так и не получилось.

И всё из-за Мура. Из-за этого гадкого человека и его поцелуев. Её тело всё ещё горело огнём везде, где он к нему прикасался.

"Я питаю слабость к добродетельным женщинам".

Грейс прикусила губу. Она не была добродетельной. Ничуть.