Каждый твой вздох

Взгляд Митчела переместился от ярко-зеленых глаз на ее мягкие губы, и желание коснуться их поцелуем стало таким сильным, что пришлось отвернуться и уставиться в окно. После десятилетий молчания его совесть вдруг обрела голос и теперь нещадно корила его, особенно после того, как Мэри Кейт Донован предстала перед ним в истинном свете. В такси по дороге к ветеринару она рассказывала о своей жизни с отцом, и даже Митчелу, совершенно не ведавшему семейных отношений, пусть самых плохих, стало очевидно, что Кейт горячо любила отца и скорбела о его смерти. Судя по ее высказываниям, она до смерти боялась ответственности, которая легла на ее плечи, тем более что плохо знала, как управлять рестораном. Отсутствующий бойфренд, которого Митчел считал стареющим богатым плейбоем, беззастенчиво использующим Кейт как постельную игрушку, оказался на год моложе самого Митчела и не только любил Кейт, но и был готов жениться. Это он повез ее в дорогой отель на прекрасном тропическом острове, несомненно, затем, чтобы помочь ей оправиться от потрясений. Когда ему пришлось вернуться в Чикаго, он оставил в этой полной искушений обстановке прелестную скорбящую измученную Кейт, которая, вероятно, никогда не изменяла ему раньше, но теперь так ослабела от одиночества и горя, что была готова упасть в объятия Митчела.

На следующей неделе или в следующем месяце, но она обязательно пожалеет о том, что легла с ним в постель, и ко всем ее бедам прибавятся угрызения совести. Она так мягкосердечна, что, даже изнывая от печали, была полна решимости взять с собой бездомного пса, чтобы спасти от верной гибели. Дело кончится тем, что она изведет себя за то, что поступила так жестоко, изменив любовнику.

Совесть Митчела продолжала твердить, что если бы Кейт действительно нравилась ему по-настоящему, он, как честный человек, должен был бы попросить водителя повернуть назад и доставить их в Филипсбург. Сам он не годился для долгих романов, не собирался становиться ничьим бойфрендом и к тому же не намеревался задерживаться в Чикаго дольше чем на неделю. Его появление на дне рождения Сесила было отмечено репортером «Трибюн», ведущим колонку светской хроники, и если его снова увидят в Чикаго, кто-нибудь обязательно начнет копать, и раньше или позже его биография станет предметом оживленных сплетен в кругу людей, с которыми он не согласился бы провести вечер, а уж тем более разделить малоприятную историю своей жизни. Кроме того, он испытывал необъяснимую, но непреодолимую антипатию к признанию своего родства с блистательными Уайаттами, но в городе, где жила Кейт Донован, у него не было иного выхода.

Но тут логика вступила в смертельную битву с совестью, твердя, что Кейт достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения и совершать поступки, а долгие страстные занятия любовью отвлекут ее от нынешних бед и проблем. Последняя часть была продиктована не логикой, а похотью, о чем не замедлила сообщить разъяренная совесть Митчела.

Водитель выбрал именно этот момент, чтобы оглянуться и спросить дорогу:

– Этот поворот еще далеко?

Погруженный в нелегкие мысли, Митчел поколебался, после чего спокойно сообщил:

– Несколько миль.

Очевидно, у похоти и логики аргументов было меньше, а вот голоса оказались громче, чем у совести.

Кейт ожидала, что он наконец скажет, куда они едут, но Митчел снова отвернулся к окну. Сбитая с толку и расстроенная его молчанием, она потянулась к проспекту, который читал перед этим Митчел. Она уже взяла похожий в вестибюле отеля, и в этом приводилась почти та же информация: Сен-Мартен – небольшой остров, площадью всего тридцать семь квадратных миль, принадлежащий двум государствам – Франции и Голландии.

К задней обложке была прикреплена карта острова, и Кейт развернула ее, пытаясь понять, где находится. Они ехали по главному шоссе, единственному на острове, если верить карте, и к тому же кольцевому. Она вспомнила, что позади остались дорожные указатели с надписями «Залив Симпсона» и «Аэропорт принцессы Джулианы», а это означало, что они ехали на восток. Судя по всему, теперь они повернули на север, вдоль побережья французской части, поскольку Карибское море виднеется слева, а горы – справа.

Очевидно, они действительно едут во французский сектор, поэтому Кейт стала читать о волнующей ночной жизни и развлечениях тех мест: сказочные магазины, рынки на открытом воздухе, шикарные пляжи, среди которых есть и нудистские. Сосредоточиться на всем этом было легче, чем гадать, что тревожит сидевшего рядом мужчину. Кроме того, можно было не думать о звонках Эвана.

Она погрузилась в чтение, не заметив, что такси описало кривую, замедлило ход и повернуло направо, на живописную дорожку, вьющуюся между увитыми цветущими растениями каменными стенами. Дорожка серпантином кружила вокруг холма, покрытого густой тропической растительностью. Такси резко свернуло и остановилось у каменной сторожки, где рядом с высокими воротами кованого железа с медными буквами «Энклейв» стоял охранник в униформе.