Каждый убивал

Ладно, сколько уж раз все это думано-передумано. В теперешней ситуации столько своих закавык. Про Нику даже думать больно. Жива она? Вдруг ее заперли в подвале, вдруг прямо сейчас над ней издеваются? Она же так боится боли… Даже элементарную пломбу ей под наркозом ставят. Не обезболивающий укол в десну, а полная отключка, иначе – обморок или сердечный приступ…

Нет, в это вникать сейчас непродуктивно, голова совсем ничего не соображает…

Собственно, и пила вчера, чтобы хоть как-то избавиться от болезненных и абсолютно бесполезных мыслей. Ум иногда хорошо прочищается спиртом. Но не всегда.

Анжела дожидается, пока заварится чай, делает большой глоток обжигающего напитка, и он по старой дружбе чуть-чуть просветляет голову. Вчерашний вечер вспоминается во всех подробностях.

Олегов тесть перехватил ее при входе в «Турандот». Знал, что она приедет? Ждал? Зачем? – судорожно соображала Анжела, разглядывая массивного дядьку в классном свежем костюме – либо новый надет, либо знает владелец правила настоящего джентльмена: пиджаку и брюкам надо давать отдых – после носки вещи должны повисеть дня три, чтобы вернуть свою форму. Нисколько не тушуясь под ее взглядом – стрелы пристального внимания такому что слону дробина, – он несуетливо обновил прошлое шапочное знакомство – «зови меня просто Виктор», посочувствовал насчет Ники, ободрил: мол, уверен, что кузина жива, что ее скоро найдут, и, приобняв за плечи, повел за свой стол.

Что-то в нем было неестественное. Вроде типичный функционер советских времен: несуетливый, корпулентный, ранней весной уже с легким, обжившимся на лице загаром, окружен аурой власти… Но те, из прошлого, были жирнягами, лопали все, что выдавали им в закрытых распределителях. Возможность жрать наособицу икру ложками, твердую колбасу палками, импортный шоколад плитками и отличала начальников от рядового народа. Теперь, пожалуй, лишь полицейские и военные генералы лоснятся от жира – мундиры трещат под натиском все набухающих тел, а вот гражданские высокопоставленные чиновники следят за своим физическим обликом, фитнесом занимаются и во время застолий консультируются по мобильнику с личным диетологом.

Производя обычную мысленную рекогносцировку, Анжела осваивает ресторанное пространство. Светло-зеленая пузатенькая сумка, взятая с собой за цвет, точь-в-точь повторяющий фон длинного шифонового платья, оказалась великовата, чтобы уместиться на скатерти рядом с тарелкой. «Просто Виктор», без оперного «Рюрикович», указанного в интернетовской биографии, углядел неудобство, щелкнул пальцами и передал сумку возникшему за его спиной бугаенку.

Бизяев – вип из первой категории, забота его подчеркнуто товарищеская, а ощущение, как от тех прилипал, что изображают близость, чтобы набрать очки в свою пользу.

Что-то ему надо от нее, но что?

Виктор подливал ей французскую терпкость в бокал, по нынешней моде огромный, в котором все время стояла небольшая, казалось, лужица. Анжела от недоумения, от непонимания ситуации выпивала каждый раз до дна, забывая закусывать.

Про следствие Бизяев не расспрашивал – наверное, и так все лучше всех знал… Дочь-зятя вообще не упоминал… Байку, правда, рассказал:

– Один мент спрашивает другого: «Вот ты мне скажи, мы менты или не менты?! А если менты, то почему бандюков не ловим?» – «Так а как мы их поймаем, если они откупаются, гады!»

Можно сказать, косвенно коснулся темы. Правда, анекдот этот он уже пару раз в интервью вставлял. Так жулик продает прирученного голубя, который через сутки возвращается в свою голубятню.

Как только к Анжеле подваливал кто-то поздороваться-поболтать, необязательно о делах, Бизяев тут же рьяно поддерживал комплименты насчет ее необыкновенной сегодня красоты. Это, честно говоря, тоже кружило голову. Другие темы делались неуместными. А мелюзгу всякую, ненужную Бизяеву, от одного его взгляда словно сдувало от стола.

Вскоре она уже была не в силах встать.

Потом незнакомый толстяк захотел чокнуться с «самой восхитительной стервой сегодняшнего вечера», не удержался на ногах и пролил какую-то липкую хреновину на ее новое, ни разу прежде не надеванное платье.

Черт! Гофрированный шифон стирке-чистке не поддается. Жаба душит и прогоняет опьянение. Слава богу, вспомнила, что бирку забыла оторвать. Сунула руку за шею и достала сзади из-за ворота ценник: полторы тысячи долларов, без обмана. Дядька покаялся, без виляний выложил рублевый эквивалент указанной суммы, предложил выпить на брудершафт – вот когда был явный перебор, ведь пришлось до дна опрокинуть стакан с виски, кажется, – и потом они под караоке вместе пели «Я встретил вас, и все былое…», «Утро туманное, утро седое…», «В бананово-лимонном Сингапуре…».

Смутно вспоминается, как пара преторианцев безмолвно погрузила ее в черный джип. Не спрашивая адреса, довезли до дома, подняли на лифте на правильный этаж, открыли дверь и вернули сумку. «Вашу машину припарковали у подъезда», – сказал один из почти близнецов, доказав тем самым, что он не немой.

Что в итоге?