Казнь по кругу

— Выпить! Выпить! — закричали девицы и, прокричав, бросились в дом за бутылкой и стаканами.

— Я машину у вас оставлю, — все объяснил Казарян.

— Да понял я, понял! — отмахнулся от него Смирнов, глядя, как Ксения несла бутылку «Мартини», а Люба — стаканы.

— Шикарно живете, — глядя на двухлитровую емкость, отметил Казарян.

— Девицы на свои гуляют, — любовно сказала Лидия Сергеевна. Услышав такое, Люба выкрикнула лозунг:

— Красиво жить не запретишь! — а Ксения позвала к новым высотам:

— Гуляй, рванина! — и отвинтила пробку здоровенной бутылки.

— Чему только не научишься в ментовском доме, — задумчиво произнес Казарян, потянувшись стаканом, который вручила ему расторопная Люба, к склоняющемуся горлышку. Стало слышно, как в начале их проулка деликатно зашумел автомобильный мотор. Поняв, что можно и не успеть причаститься по первой, Роман Суренович бешено приказал: — Быстро! И все вместе! За здоровье наших бутонов! Раз!

Не поддаться безудержному южному темпераменту было нельзя. Да и выпить по первой все были не прочь. Вот и выпили.

А у ворот требовательно мычал иностранным голосом автомобиль «вольво» Кузьминского. На этот раз Смирнов пошел открывать ворота без напоминаний и просьб. «Вольво» торжественно вкатил во двор и остановился рядом с «волгой». Ко всеобщему изумлению, за рулем шведского кара находилась Варвара Спиридонова.

— Что ж это такое, Варвара Владимировна?! — восхищенно изумилась Ксения.

— Мужская часть экипажа полна решимости нажраться водки, и поэтому заставили меня тренироваться на неизвестной мне автомобильной марке для того, чтобы я обеспечила им безопасное возвращение в город, — сквозь открытое окно сообщила Варвара, открыла дверцу и ступила на траву.

Спиридонов и бывший их с Варварой зять, Кузьминский, продолжали сидеть на заднем сиденье.

— Образуем для встречи почетных гостей радостный полукруг! — продолжил Казарян, и под его руководством все наличное народонаселение столпилось у задней дверцы «вольво». Спиридонов и Кузьминский важно вышли, а Сырцов, выбравшись из-под коврика, которым был накрыт, проследовал за ними на четвереньках. В кругу родных и близких он встал с колен, но не разогнулся. Так и поспешил в дом, прикрытый со всех сторон и недостижимый для постороннего любопытного глаза.

В зашторенной столовой он первым плюхнулся на стул, оглядел всех в ненормальном восторге, умилился почти до слезы и признался:

— Господи, как я соскучился без вас! — спохватился, поборол себя и жалостно наябедничал Смирнову: — Эти мерзавцы, когда я под их ногами был, меня ботинками топтали и шепотом, чтобы не слышала Варвара Владимировна, матерно оскорбляли.

— А кто ты такой есть, чтобы тебя не оскорблять? — азартно заорал писатель Кузьминский. — Ты есть отброс общества, на которого объявлен всероссийский розыск!

С тех пор как дочь Спиридоновых Нюшка вторично вышла замуж и уехала с мужем, советником нашего посольства, за дальний бугор, Варвара Владимировна стала относиться к своему первому зятю Кузьминскому терпимо и даже в некоторой степени жалеючи-любовно. Поэтому она косвенно защитила Виктора:

— А я ничего не слышала, — намекая на то, что Сырцов про мат все сочинил. И мужа заодно реабилитировала.

— Какой-то ты нежный стал, — умиленно глядя на Сырцова, сказал Дед.

— Одичал и ослабел, — признался тот.

— Все за стол! — прервала никчемные разговоры Лидия Сергеевна и приступила к обязанностям хозяйки. — Жора, ты не туда сел. Твое место рядом с Любой.

Сырцов радостно пересел. На мгновенье за столом стало тихо-тихо, а в этой тишине Люба громогласно похвасталась перед Сырцовым:

— А меня перед вашим приездом Роман Суренович по заднице нежно погладил!

Восемь пар глаз осуждающе смотрели на распоясавшегося пожилого сластолюбца, восемь пар глаз! На что уж крепок и учен жизнью был кинорежиссер, но и то по-настоящему найтись не смог. Только и сумел посопеть носом и сказать восхищенно:

— Ну, Любка! Ну, змея!

— Змею бы вы не погладили! — резонно возразила Люба, поднялась, добралась до Казаряна и, нежно обняв, поцеловала его в губы. Тут уж Казарян облапил ее как следовало.

— Я бы, Жора, на твоем месте Ромку на дуэль вызвал, а Любку побил для порядка, — высказался Спиридонов.

— Кончай балаган! — вдруг взревел Смирнов и вознесся над столом. — Сегодня мы провожаем…

— В последний путь… — мгновенно перебив, встрял Кузьминский.

— Типун тебе на язык! — осадил резвунчика-литератора отставной полковник и продолжил в заявленной торжественной тональности: — …провожаем наших девиц в первое большое самостоятельное путешествие. Вполне может статься, что это маленькое путешествие будет началом большого путешествия во взрослую жизнь. Мало ли что с вами на Туретчине случится: любовь там, неземная страсть к усатому мусульманину…

— Я бы попросил! — вскричал имевший определенные виды на одну из путешественниц Сырцов.

— Проси, не проси, а жизнь есть жизнь, — заскорузлой сентенцией ответил ему Смирнов. — Насчет мусульманина я пошутил. Теперь у нас свой усатый имеется.

— Тогда Любовь пусть здесь проявляет свою страсть, — нашелся Сырцов.