Кейджера Гора

— Да, — подтвердил Друз Ренций.

В зале раздалось множество удивленных криков. Даже мои подруги рабыни, стоявшие позади всех, такие как Клодия, Кристэль, Тупа и Эмили, пораженно посмотрели друг на дружку. Я взволнованно встрепенулась, отчего тихо звякнули мои цепи.

— Ты можешь сделать так, — разрешил Клавдий.

— Благодарю Вас, Убар, — поклонился Друз Ренций.

— Значит, Ты намереваешься подвергнуть опасности нашу дружбу, старый товарищ по оружию? — прищурился Майл из Аргентума.

— Это не дружба, дорогой Майл, — ответил Друз Ренций, — если она может быть подвергнута опасности правдой.

— Это — женщина, которую я видел в Корцирусе, когда доставил туда свитки из Аргентума, — повторил генерал, указывая на меня. — Это она, тогда сидела на троне. Это ее я захватил после взятия города. Это ее я посадил в золотую клетку!

— А я этого и не оспариваю, — успокоил друга Друз.

— Получается, Ты свидетельствуешь в мою пользу, — кивнул Майл.

— Нет, — сказал Друз Ренций. — Я не подвергаю сомнению тот факт, что Ты видел ее в Корцирусе, и что Ты позже захватил именно ее и посадил в золотую клетку, и тому подобные вещи. Но я оспариваю, — то, что она была Татрикс Корцируса.

— Очевидно, капитан из Ара рехнулся, или поглупел, — раздраженно бросил Майл. — Он хочет, чтобы мы поверили, что настоящая Татрикс сидела где-нибудь, развлекая себя маникюром, в то время как кто-то еще управлял делами государства вместо нее?

Слова генерала были встречены веселым смехом. На Друза Ренция сжавшего кулаки было страшно смотреть. Он был настоящим гореанским воином. Он не мог легко снести подобные насмешки и упреки.

— Моя вторая свидетельница, — меж тем продолжил Майл из Аргентума, — женщина, которая служила ей в ее собственных покоях, купала ее и одевала, и расчесывала ей волосы. Она был ее собственной личной рабыней — служанкой, теперь она одна из моих собственных рабынь по кличке Сьюзан.

Сьюзан выступила вперед. Насколько же изящной и красивой была она, в ничего не скрывающей аккуратной, крошечной тунике, бывшей униформой всех рабынь Майла из Аргентума. Мы теперь обе носили одинаковые ошейники. Он владел нами обеими.

Она грациозно опустилась на колени перед своим господином.

— Не это ли та женщина, которой Ты служила в Корцирусе? — спросил ее Майл, указывая на меня.

Сьюзан встала и обошла вокруг меня.

— Простите меня, Госпожа, — сказала она.

— Не называй меня Госпожой, Сьюзан, — сказал я. — Теперь я такая же рабыня, как и Ты.

— Да, Госпожа, — ответила она.

— Так, это та женщина, которой Ты служила? — повторил свой вопрос Майл.

— Да, Господин, — признала она.

Члены высокого совета и многие из гостей закрутили головами, тихо переговариваясь друг с другом.

— Поскольку эта девушка — собственность Майла из Аргентума, — заметил Клавдий поворачиваясь к Друзу Ренций, — Ты можешь потребовать считать ее свидетельство несущественным или допросить ей под пыткой.

Следует заметить, что в гореанских судах доказательство рабов обычно принимается, только если оно подтверждено пыткой. Друз Ренций вопросительно посмотрел на Майла из Аргентума.

— Я прошу не учитывать ее свидетельство, — заявил Майл из Аргентума. — Если она должна быть замучена, то, это будет по моему желанию, а не по требованию суда. В этом, однако, я не иду на уступку. Я утверждаю, что правда, которую она выкрикнула бы под пыткой, не будет отличаться от того, что Вы уже услышали сказанного без принуждения.

— Здорово Ты его прижал, Друз, — восхищенно, воскликну кто-то.

Я обратила внимание, что Майл явно не хотел подвергать Сьюзан судебной пытке, в результате которой, возможно, она была бы замучена и порвана на дыбе, даже не смотря на то, что это могло бы подтвердить ее свидетельство и усилить его позицию. Но ведь она была всего лишь рабыней! Неужели она была так дорога для него? Я подозревала, что так и было. Похоже, что маленькая красотка из Цинциннати, оказавшись в его ошейнике, сумела стать для него особенной. Я бы даже рискнула предположить, что она была его любимой рабыней.

— Я не требую, игнорировать или удалять из дела ее показания, — сказал Друз Ренций, — прошу только чтобы они были ясно поняты.

По столам прокатился гул удивления.

— Сьюзан, — обратился Друз Ренций к рабыне.

— Да, Господин, — с готовностью отозвалась девушка.

— Как Ты думаешь, является ли эта женщина злой? — спросил он.

— Я думаю, что она могла бы быть отвратительной и жестокой, — ответила она, — но, несомненно, в ошейнике, она окажется на своем месте.

— Исходя из того, что Ты знаешь о ней, — уточнил свой вопрос мужчина, — как Ты думаешь, могла ли она быть повинной в тех гнусностях и преступлениях, выдвигаемых всеми против Татрикс Корцируса?

— Нет, Господин, — обрадовано сказала Сьюзан.

— Хозяйки зачастую по-разному относятся к их служанкам, или друзьям, и ко всем остальным, — отмахнулся от ответа рабыни Лигурий. — Известно, что самые мерзкие злодеяния могут быть совершены людьми, по отношению к своим близким доброжелательным и любящими.