Кекс в большом городе

– И я без тебя не жила, бок о бок идем, одному делу служим. Ничего нового делать не требуется, за лекарство волноваться нет причины, сколько раз применяли, всегда срабатывало.

– А вдруг именно сегодня застопорится? – прошептала Устинья. – Что тогда? Мы с вами под судом окажемся.

Епифания усмехнулась:

– Так за какие дела?

– Ну, – начала тыкать полной рукой в сторону гроба Устинья, – вдруг он помрет?

– Он уже преставился, – спокойно ответила Епифания, – есть о том документ, врачами подписанный. Жена и дети плачут.

– Они ничего не знают? – подняла голову Устинья.

– То не моя забота, – резко отозвалась Епифания, потом снова обняла Устинью, – но думаю, нет. Наше дело маленькое, поняла? Не ради себя, а ради процветания обители стараемся.

– Оно верно.

– Значит, приступим, помолясь.

Перекрестившись, две фигуры в черном начали действовать. Епифания вытаскивала из сумки все новые и новые пузырьки вкупе со шприцами, Устинья наклонялась к гробу и делала уколы. Я наблюдала за процедурой во все глаза, в принципе, после беседы с бабой Катей мне было понятно, чем занимаются дамы. Сейчас они старательно «оживляют» одного из «умерших» прокаженных. Но было и много вопросов, которые бы я, имейся подобная возможность, задала бы Епифании. Почему манипуляция проводится в помещении храма? Хотя, может, лекарства действуют лишь в непосредственной близости от икон? Кто купил прокаженному столь роскошную домовину? Отчего его, как предписывают правила, не похоронили в специально отведенном месте, а доставили в церковь? Зачем съезжается огромное количество гостей, очевидно, богатых и чиновных, для которых приготовили комнаты в галерее? Не проще ли тихонько сделать соответствующую запись в нужных книгах, а потом, вручив прокаженному новые документы, забыть о нем навсегда?

– Ну вот, – перекрестилась Епифания, – готово. Который час?

– Три утра, – отозвалась Устинья.

Настоятельница стала загибать пальцы.

– Значит, до десяти у нас семь часов. Все правильно, как раз к одиннадцати чудо и свершится.

– Хорошо, кабы так, – пробормотала Устинья.

– Ох, замолчи, – рассердилась Епифания, – лучше собери склянки в узелок, шприцы отдельно сунь, потом в город вывезешь и там выбросишь, да пол помой, капнула я на плиты, попахивает. Да…

Договорить фразу настоятельница не успела, под сводами храма вспыхнул такой яркий свет, что на секунду мне показалось, будто произошел взрыв. На всякий случай, ожидая оглушительное «бум», я зажмурилась, но неожиданно услышала:

– Всем оставаться на своих местах, – четко и ясно, словно главнокомандующий на параде, сказала какая-то женщина.

Устинья взвизгнула и запричитала:

– Ой, беда, беда, так и знала, худо будет…

– Стоять! – гремело эхом под сводами.

Я снова приникла к дырке в покрывале и опять увидела внутренность храма, только теперь там было много народа, отнюдь не в монашеских одеяниях, абсолютное большинство присутствующих носило брюки. Неподалеку от гроба стояла на коленях рыдающая Устинья, чуть поодаль от нее валялась торба, из которой вывалились пузырьки и использованные шприцы. Появившаяся невесть откуда женщина с камерой в руках старательно направляла объектив на мешочек с завязками.

Дальнейшие события начали развиваться стремительно. Епифания бросилась в сторону, я сразу поняла, куда торопится настоятельница – к тому месту, где прячется потайная лестница, ведущая в ванную Устиньи.

– Стоять, – заорал кто-то, – не двигаться!

Но настоятельница летела стрелой, потом вдруг резко остановилась, вход в нишу загораживала тонкая фигура в черном облачении.

– Лучше тебе остаться, – звонким, напряженным голосом воскликнула она, – не беги, заперто.

– Ксения! – ошеломленно прошептала Епифания. – Ты?

– Я.

– Ты нас выдала?!

– Я.

– Ксения! – в полной растерянности бормотала настоятельница. – Змею на груди пригрела! Вот как за добро отплатила.

Девушка сложила руки на груди, потом засмеялась.

– Добро? Нет уж, на волю пойду, больше тут, в тюрьме, не удержишь!

– Прокляну, – шептала Епифания, – на чудотворной иконе!

В этот момент к настоятельнице приблизились две фигуры в джинсах.

– Пойдемте, – сказала одна.

– Лучше не шумите, – добавила вторая.

– Проклянешь? – встряла Ксения. – Пожалуйста, хоть сто раз, отскочит от меня, не боюсь. Во, гляди.

Сложив фигу, девушка ринулась к одной из стен и, тыча фигурой из трех пальцев в образа, заорала:

– Ну-ка! Накажи меня! Нашли гром и молнию на голову, испепели! А? Не выходит! То-то и оно! Нету бога, обман один, вроде воскрешения Достойных!

Мне стало жутко и интересно одновременно; желая получше разглядеть происходящее, я попыталась пальцем расширить отверстие в накидке, но ничего не получилось. Тогда в голову пришла идея слегка приподнять бархатное полотно. Очень осторожно я выполнила задуманное.

– Кто тут прячется? – послышалось буквально над моей головой.

В ту же секунду покрывало со скамейки сдернули.

– Вылезай, – приказал кто-то.

Пришлось выбираться на свет божий.

– Ты кто? – резко спросила женщина в брюках. – Имя, фамилия, что тут делаешь?