Кельтские мифы

В Доме Алой Ветви хранили головы и оружие побежденных врагов, а в Сверкающем Доме – мечи, щиты и копья героев Улада. Его и сверкающим называли из-за многоцветного сверкания мечей и копий с кольцами и бантами из серебра и золота, а также золотых и серебряных украшений на щитах и блистания драгоценных чаш и рогов.

Воины Алой Ветви имели в обычае немедленно платить за обиды, будь то в поле или в пиршественной зале, поэтому все оружие хранилось в одном месте. Там же висел меч Конхобара, прозванный Окайн, что значит «стонущий». Едва Конхобару начинала грозить беда, как его меч принимался стонать и вслед за ним стонали все мечи Улада. И Ламтапайд, Быстрая Рука, – меч Конала Кеарнаха. И Леохайн – меч Фергуса, и Уатах – меч Дуабтаха, и Нитах – меч Лойгайре, и Скиатарглан – меч Сенхи, и Комла Ката, Ворота Битвы, – меч Келтхайра, и много других мечей.

Щит Кухулина тоже висел там. И был это необычный щит.

Воины Алой Ветви постановили, что все щиты, которые изготовлял для них муж по имени Мак Энге, должны быть украшены по-разному. Когда Кухулин возвратился от Скатах, он тоже отправился к Мак Энге и попросил сделать для него новый щит.

– Не могу, – ответил Мак Энге, – потому что нет у меня рисунка для твоего щита.

Кухулин впал в ярость и пригрозил Мак Энге смертью, хотя тот был под защитой Конхобара.

Напуганный Мак Энге не знал, как ему быть, но тут к нему подошел неизвестный муж и спросил:

– Ты попал в беду?

– О да! – воскликнул Мак Энге. – Кухулин убьет меня, если я не изготовлю для него щит.

– Сделай так, – сказал неизвестный муж. – Насыпь на пол пепла в фут толщиной.

И ушел. Мак Энге послушался его, и тотчас неизвестный муж подошел к нему с другой стороны, держа в руках вилы, которые он одним зубцом упер в землю, а другим принялся чертить на пепле. Этот рисунок кузнец и перенес на щит Кухулина, прозванный Черным.

Что до меча Кухулина, который висел рядом со щитом, то имя его было Груайдин Кайлидхеан, что значит «очень-очень твердый». У него была золотая рукоять с серебряным рисунком. И если Кухулин сгибал его чуть ли не пополам, то лезвие вновь выпрямлялось, как живая лоза. Он мог разрезать волос на поверхности воды или срезать волос с головы, не повредив кожу, а еще он мог разрубить надвое человека, и это не сразу было заметно.

Еще там было копье Кухулина, имя которому Кае Булг, и появилось оно в Сверкающем доме необычным образом. Как-то два чудовища, которых звали Куруид и Койнхен, сражались на море, и когда один из них, Койнхен, выбрался на берег, то другой догнал его и убил.

Мало ли, много ли времени прошло, и Болг, сын Буана, героя из восточной земли, нашел кости Койнхена и сделал из них копье, которое он подарил великому герою, сыну Ибара, а потом оно переходило из рук в руки, пока не оказалось у Айфе. Айфе подарила его Кухулину, и он привез его в Ирландию. Это копье было у него в руке, когда он убил своего единственного сына, а потом своего друга Фердиада.

Триста шестьдесят пять воинов жили во дворце Конхобара, и каждый из них один раз в год служил на пиру. Это было нелегкое дело, ведь никого нельзя было обойти ни мясом, ни пивом. А за три дня до Самайна и через три дня после, когда собирались во дворце самые знатные мужи, служил им король Конхобар. Если кто из мужей не являлся на пир, значит, пора было рыть для него могилу и на другой день класть на нее памятный камень.

Великое множество бардов и друидов собиралось во дворце Конхобара, ибо там их встречали с почетом, хотя бы и гнали их от других дворов. Среди них был друид Катбад и его сын, прекрасноликий Глеананн, и Сенха, и ученый Феркертне, и справедливый Моран, которого душил воротник, стоило ему ошибиться, и много-много других.

Одно время первым бардом был Адхна, а когда он умер, то первым бардом Улада стал Атхайрне. Однако Нейдхе, сын Адхны, возвратившись из Альбана, тоже пожелал стать первым поэтом. В Альбане о смерти отца ему рассказали волны, разбивавшиеся о берег, и он тотчас отправился в Эмайн Маху, где, не мешкая, уселся в кресло первого поэта, оказавшееся незанятым, и накинул на себя плащ первого поэта, лежавший рядом и украшенный перьями самых прекрасных птиц, какие только есть на земле. Когда после недолгой отлучки пришел Атхайрне, они вступили в спор на языке поэзии, а Конхобар и все мужи внимательно слушали их и других бардов, вступавших в спор на стороне Нейдхе или на стороне Атхайрне.

Как бы то ни было, Нейдхе доказал, что он первый бард, однако едва его признали лучшим из лучших, как он встал с кресла, снял плащ и накинул его на плечи Атхайрне со словами:

– Теперь, когда умер мой отец, ты – мой господин и учитель.

Так Атхайрне остался первым поэтом, но его не очень любили из-за его алчности и скупости. Это он, придя как-то гостем в дом Мидира, тайком унес его трех журавлей неприветливости и жадности, чтобы ни один ирландец не вздумал ни о чем его просить.

– Уходи, уходи, – говорил один журавль.

– Не входи, не входи, – говорил другой журавль.

– Мимо иди, мимо иди, – говорил третий журавль.