Кемаль Ататюрк

А между тем работа его не лишена интереса: Балканы охвачены волнением, в Болгарии насчитывается миллион двести тысяч выходцев из Турции. Вечера в опере Софии, успех в светском обществе, вызванный появлением Кемаля в костюме янычара на костюмированном балу по случаю праздника святых Кирилла и Мефодия, дружеское внимание Али скрашивали его пребывание в Софии. Друзья публикуют за подписью посла статью «Истинные причины поражения корпуса Болайыра» в одном из болгарских военных журналов. А Кемаль пишет также небольшой труд на двадцати страницах под названием «Беседы с офицерами и командующими»: печальные размышления после трех конфликтов в Триполитании и на Балканах, в результате которых империя лишилась трети подвластной ей территории и пятой части населения, едва ли не оказавшись за пределами Европы и отдав Салоники Греции. Некоторые мысли позволяют угадать в нем будущего государственного деятеля: «Главное в идее — это ее способность быть воспринятой как абсолют без того, чтобы стать объектом критики. Это возможно, когда идея становится мнением, а в конце концов, убеждением; после этого никакие логические доводы или суждения не могут ее поколебать».

В Софии Кемаль пережил также необычайно сильное любовное увлечение. Возможно, единственный раз в жизни женщина, болгарка Димитрина (известная всем как Мити) Ковачева, пробудила в Кемале чувства, которые не сводились только к физическому влечению. Кемаль, забывший об осторожности, требуемой от военного атташе, даже просил руки Мити у ее отца, военного министра. Генерал Ковачев отказал Кемалю: он не мог позволить любимой дочери покинуть родину и не скрывал, что его волнует, как Мити выдержала бы условия жизни в Турции.

Кемаль никогда не говорил позже об этом драматическом эпизоде. Но за несколько недель до начала Первой мировой войны он признался одному из болгарских друзей: «Турки — хорошая нация. Но они нуждаются в современном образовании <…> Необходимо освободиться от восточного влияния, давящего на общество и отдельные личности. Но чтобы изменить турецкий народ, следует провести серьезные реформы».

Девять месяцев, проведенные Кемалем в Болгарии, явились для него нелегким испытанием. Он оскорблен болгарами как турок и как мужчина, он оскорблен правительством Стамбула, сославшим его в Софию. Единственная идея, поддерживающая его дух и энергию, — стремление к власти. При этом он стремился показать, что подобное влечение к власти бескорыстно. «Мои амбиции велики, — писал он во время Первой мировой войны другу, — но они не сводятся к материальным амбициям, таким как получение более высоких постов и денег»…

18 октября 1914 года в письме другу Салиху Кемаль цитирует неизвестного французского поэта: «Жизнь коротка: немного мечты, немного любви, и прощайте. Жизнь тщетна: немного ненависти, немного надежды, и конец». А затем добавляет: «Салих, запомни эти строки и в зависимости от смысла, который ты придаешь жизни, руководствуйся одной из этих формулировок». Что бы выбрал он сам, если бы не разразилась мировая война и не произошла бы битва за Дарданеллы?

Глава вторая

СЛАВА, А ЗАТЕМ?

27 октября 1914 года немецкие броненосцы «Гебен» и «Бреслау», отданные Турции — они теперь под турецким флагом и называются «Султан Селим Явуз» и «Мидилли», — обстреливают Одессу и Южный берег Крыма. Тайный договор о союзе, подписанный тремя месяцами ранее между Османской империей и Германией, приносит свои плоды — Османская империя вступает в мировую войну, а Энвер торжествует, пользуясь осторожной поддержкой Талаата против Джемаля, франкофила. Военный министр с начала этого года, 32-летний Энвер присвоил себе также функции верховного главнокомандующего армией, до сих пор принадлежавшие султану.

Кемаль, узнавший в Софии эти новости, отнесся к ним весьма озабоченно. «Я не разделяю мнения тех, кто считает, что немцы способны победить, — пишет он в декабре своему другу Салиху. — Это правда, что немцы маршируют к Парижу, уничтожая всё на своем пути. Тем не менее русские продвигаются в Карпатах и теснят австрийцев, союзников Германии. Это должно отвлечь часть сил германской армии, чтобы помочь австрийцам. Воспользовавшись этим, французы перейдут в наступление и потеснят немцев. Тогда немцам придется отзывать войска, посланные на помощь австрийцам, поэтому трудно предсказать исход этой войны, так как заставлять армию передвигаться то в одном направлении, то в обратном — исключительно опасно». Как и генеральные штабы союзников, Кемаль не предвидел ни окопную войну, ни русскую революцию; тем не менее анализ свидетельствует об определенных совпадениях, и довольно скоро происходящие события подтвердят его скептицизм.