Кенийские сафари

К моему удовольствию, прибегать к этому «лучшему» варианту добычи пищи у эльмоло сейчас не было необходимости. Еще с утра мужчины обнаружили на берегу молодого трехметрового крокодила и обеспечили людей мясом. Пользуясь неповоротливостью этих рептилий на суше и зная, что они возвращаются к воде обязательно по тому же пути, по которому из нее вышли, эльмоло преграждают путь крокодилу к озеру и закидывают его камнями. Но добыча после этого превращается именно в «мясо». О том, чтобы выделать драгоценную шкуру, не приходится и говорить.

— Почему вы подобно другим местным племенам не заведете скот? — спросил я у Лентатука, когда мы вернулись с Энваитенета и сидели на берегу у костра, где женщины пекли крокодилье мясо.

— Власти тоже говорят, чтобы мы держали скот. Но наши деды и отцы жили без коров, и мы не хотим менять их обычаи. Тем, что у нас нет больших стад, мы, эльмоло, и отличаемся от других людей. Разве не лучше жить в мире и ловить рыбу, чем драться из-за коз? Рыбы в озере много, больше, чем коров и ишаков на скудных пастбищах самбуру и туркана. И пока она есть, мы никуда не уйдем отсюда. Многие племена шли мимо этих берегов. Все они имели стада или искали хорошую землю для своих полей. Поэтому они ушли на юг. А мы — рыбаки и нам незачем уходить отсюда.

С гарпуном на окуня

Богатство озера и, правда, в какой-то степени возмещает скудость и суровость земли, которую обходили и обходят все, но которую эльмоло сделали своей родиной. Озеро эльмоло называют по-хозяйски: Эль-Кадиш — «наша вода». Оно не дало им умереть, и поэтому рыбаки считают его священным.

Как-то вечером, когда воды озера, отразив закат, сделались розово-лиловыми, мужчины встали на свои плоты и поплыли вдоль берега, высматривая рыбу. Я прыгал за ними по камням, любуясь ловкостью их движений. На промысел вышло пять плотов, на каждом из которых стояло по одному человеку.

Балансируя на трех шатких скользких бревнах, рыбак стоит на носу плота, медленно работая шестом и пристально всматриваясь в мутную воду. Потом вдруг взмахивает шестом, который становится гарпуном, и запускает его в озеро. Привязанная к нему бечева натягивается, и плот стремительно несется то влево, то вправо. Рыбак становится похожим на любителя водных лыж, движимого неведомой силой. Он еле удерживается на плоту, но тем не менее никогда не ложится. Иначе скажут: рыба победила человека.

А сейчас человек побеждает рыбу. Плот плывет все медленнее, бечева ослабевает. Теперь уже рыбак тянет свою жертву. Вскоре она появляется из-под воды — огромный золотистый нильский окунь, предел мечтаний всех рыбаков. Нужен удивительный глаз и твердая рука, чтобы с шаткого плота в мутной воде угодить добыче в голову, в самое уязвимое место. А если не угодишь — охота пропала. Окунь порвет бечеву, перевернет плот, утащит человека под воду.

Рыболов вытаскивает добычу на плот, гордо выпрямляется и издает гортанный отрывистый звук. Это знак другим: «Ловля окончена. Больше рыбы не надо». В окуне килограммов семьдесят. Этого вполне достаточно, чтобы поужинать обоим селениям эльмоло.

Для европейского рыболова, готового весь день просидеть над лункой во льду ради двухсотграммового окунька, окунь в семьдесят килограммов, добытый за полчаса, — фантастика. Но на Рудольфе это дело обычное. В этих местах видели и стокилограммового окуня. И, судя по огромным белым хребтам, повсюду валяющимся вокруг хижин, не редко.

Есть еще на Эль-Кадише золотой окунь. Он не так уж велик, но обладает удивительной червонной чешуей. Ловится здесь и рыба-тигр, прозванная так за яркие желтые и черные пятна между серебристыми полосами вдоль спины и страшные, действительно тигровые зубы. Если вытащенная из воды рыба немного полежит на солнце, эти полосы делаются ярко-синими. В изобилии водится в озере и вездесущая в Африке тилапия. Только во всех водоемах она весит до одного килограмма, а здесь вымахивает до шести.

Скорее всего, основная причина гигантизма ихтиофауны озера — обилие пищи и своеобразные «парниковые» условия, в которых живет рыба. Из-за небольших глубин и ежедневных налетов сирата сабук вода в озере не стратифицирована и от поверхности до дна в избытке обогащена кислородом. К тому же она прекрасно прогрета, что тоже способствует развитию жизни. Повсюду, особенно на мелководье, дно озера покрывают заросли густых подводных лугов, в которых откармливаются огромные рыбины.

Полусонную тилапию ловят сетками-корзинами, сплетенными из упругих прутьев, вроде как бабочек — сачком. Такая рыбная ловля, не требующая меткого глаза, — удел стариков и женщин. Целыми днями ходят они по мелководью, хлопая корзинами.

Иное дело — охота на рыбу с копьем с берега. Это своеобразный спорт, доступный самым зорким. Пробираясь по берегу между скалами, чтобы тень не скользнула по озеру и не вспугнула добычу, рыбак-охотник всматривается в зеленоватую гладь Эль-Кадиша. Почти не целясь, кидает копье — и жертва. Уже судорожно бьется на его блестящем конце.