Керенский. В шаге от краха (СИ)

Керенский, всё это время молча слушавший речь благодарной матери, счёл нужным вставить слово.

— Не стоит благодарностей. Революция свершилась и принесла нам свободу, но вместе с ней она принесла и много грязи. А мой долг, как министра юстиции и как министра МВД, оградить добропорядочных граждан от её побочных эффектов.

— Я поняла. Прошу вас разделить с нами завтрак, раз вы к нам заехали так неожиданно. Для вас я бы приготовила гораздо более благодарную встречу, но вот всё так неожиданно.

— Не стоит беспокоиться! — Керенский устремился за княжной. На хозяйку дома он больше не обращал внимания. Он смотрел на объект своих мечтаний. Нина Оболенская, скромно опустив голову с фигурной причёской, шла впереди матери. Шурша длинным платьем и держа за руку младшую сестрёнку, она устремилась вперёд, опережая гостя.

— Прошу вас, господин министр. Мы приготовили для вас весьма скромный завтрак. Но что тут поделать. В Петрограде ужасная дороговизна и большой дефицит продуктов. Очень трудно что-либо достать, а ещё труднее принести это в целости и сохранности домой. Всё происходящее вокруг нас — это просто ужасно. Просто ужасно.

Не сумев сдержать слёз, дама закрыла лицо шёлковым платком, зажатым в руке, и зарыдала, судорожно всхлипывая. Обе сестры встали и стали утешать мать.

— Не стоит так переживать. Вам муж не предлагал уехать отсюда на время?

— Да, он предлагал уехать в Финляндию, — закончив всхлипывать, ответила Саломея Оболенская. — Но это процесс долгий и мы никак не можем решиться на него, пока муж на фронте.

— Я бы не советовал вам Финляндию. Уж лучше уехать в Португалию или в любую другую страну, например, в Швейцарию. Целебный воздух Швейцарских Альп, несомненно, сможет исцелить ваши душевные раны.

— Да, спасибо. Мы бы со всем удовольствием, но… Это очень дорого, нам придётся многое продать и снять все деньги в банке.

— Ну, я бы сказал, что не дороже жизни. Но решать вам с вашим уважаемым мужем. От себя могу сказать, что в Петрограде становится опасно. Даже, можно сказать, что очень опасно. Мне очень приятно видеть вашу старшую дочь. Признаться, она очаровала меня своей отвагой и самопожертвованием, и потому мой долг министра и гражданина повелевает предупредить вас о возможных последствиях.

— Спасибо вам. Но вы же, господин министр, женаты?

— Да! Точнее, уже нет. Я, к великому моему сожалению, развёлся, сделав это для пользы дела и по велению сердца. Бывшая жена уже в Швеции. Прислала мне телеграмму, что всё хорошо. Увы, сердечный холод в наших отношениях вызван просто катастрофической занятостью. У меня нет времени ни на что. Да и так будет лучше: и для меня, и для супруги с детьми. Что же, раз у вас всё хорошо, то я спешу откланяться.

И, бросив мимолётный, но чрезвычайно пристальный взгляд на Нину Оболенскую, он встал, собираясь уйти. Девушка залилась жгучей краской смущения и спрятала взгляд, не решаясь посмотреть на Керенского в упор.

— У вас просто чудесный чай и воистину прекрасные дочери, но мне действительно пора. За сим, я прошу вашего разрешения удалиться. Дела, дела. Ужасно много дел.

— Нооо, господин министр, — попыталась его задержать хозяйка. — Впрочем, я вас понимаю и не смею задерживать. Спасибо вам за ваше участие и советы.

Бросив последний взгляд на хрупкую девушку, Керенский удалился в сопровождении слуги. Оделся и сразу вышел из особняка во двор, чтобы тут же сесть в автомобиль и уехать к контр-адмиралу Рыкову.

По дороге он вспоминал хрупкие плечи девушки, её горделивую осанку, шарм, который не выработать и годами, а только происхождением, и невольно вздыхал.

Вот так, наверное, и надо классически ухаживать за дамой своего сердца, начиная с ничего не значащих разговоров и нечастых посещений. Не настаивая на встречах, даря скромные, сначала, подарки, а потом всё более и более дорогие. Вот только шлейф разведённого человека, с двумя, по сути, брошенными, детьми, будет ему изрядно мешать. Да что тут поделать. Не он таков, жизнь такая. Подлая человеческая жизнь морального отщепенца и первостатейной мрази. Но с этим теперь жить, пока не отмоется.

А чем отмыться? Да и надо ли? Вариантов было немного, и он невольно вздрогнул от мыслей, которые сразу пришли ему на ум. Страшные мысли, очень страшные. Проводив взглядом вздувшийся труп, неспешно плывущий по реке вдоль берега, Керенский отвёл взгляд и зябко поёжился.

Кровь, кровь, везде кровь. Как выкрутиться из этого кровавого круга? Слабаки не выживают, сильные идут по трупам своих врагов. Идут… по трупам… своих… врагов…А иногда и по трупам своих друзей.

Пока друзей нет, да, наверное, никогда не и будет. У тирана и деспота нет друзей по определению. Не будет и у него. Но, как же поступить так, чтобы на нём было как можно меньше крови? Как? Наверное, только с помощью интриг и здравого смысла, и то, если получится. Нет, не отмыться. Так и придётся оставаться одиноким, беспощадным и никому не нужным. Он задумался. Внезапный порыв холодного ветра с Финского залива, обдав ледяной зябкостью, выдул из головы мрачные мысли, переключив внимание на обыденные дела.