Керины сказки

…Надо бы побриться, подумал Тимохин и глянул в зеркало. То, что он там увидел, колдуну совсем не понравилось. В зеркале к его дому шла толпа встревоженных людей. Это никогда не предвещало ничего хорошего.

– Много людей подходит, – сказал Пёс, принюхиваясь, – тракторист… доярок пару-тройку… и еще…

– Я видел, – кивнул колдун, – Хули ты расселся-то?

– А, точно, – ответил Пёс, отставил чашку и выбежал на улицу, заливаясь грозным лаем. В калитку осторожно постучали. Тимохин натянул штаны, таинственное лицо и открыл калитку. На дороге перед домом стояли селяне – человек двадцать. Все пасмурные, запыхавшиеся.

– Чего надобно, люди добрые? – вопросил Тимохин, стараясь направить перегарный пар изо рта поверх людей. Вперёд вышла Клюева – продавщица сельпо, спасительница страждущих в праздники и просто интересная для этих мест женщина. Зелёная тушь размазана по румяным щекам – видно, плакала.

– Помогите, Андрей Палыч… Светка моя пропала… Кататься пошла на горку и… и не вернулась… Всё обыскали… Нигде… Следы снегом, видать, засыпало… Может, посмотрите… это… по-вашему-то… Милиция ж только через трое суток… Мы с Сергеем если чо… Заплатим, сколько надо…

– Нисколько не надо. Долг спиши за три «Мягкова» и всё, лады?

– Да-да, вот вам крест…

– Оу-оу-оу! Тихо-тихо.

– Извиняйте…

– Дай руку. И отец ребёнка тоже. Увижу.

Клюева протянула озябшую ладонь, подошедший муж Серёга, крупный механизатор, молча выдвинул из рукава телогрейки свою. Тимохин взял их руки, чтобы увидеть их дочь – это плёвый трюк для колдуна его уровня. Но то, что он увидел, ему опять не понравилось. Потому что он ничего не увидел. Можно, конечно, отправить на поиски Пса и Сову. Но на дворе минус 30, и если девочка упала в колодец, или ушла далеко, или какая мразь в машину уволокла – искать они будут долго. Блять.

– Слушай, Клюева, есть проблема.

– Какая?! – испуганно пролепетала продавщица.

– Я не вижу её.

– Она умерла?!

– Нет, я бы увидел её в любом случае.

– Понятно, бля. – забурлил Серёга. – Пошли отсюда! Я ж говорил, что это лажа какая-то! Меньше «экстрасенсов» своих смотреть надо!

Тимохин взбеленился. Его можно называть кем угодно, но только не экстрасенсом!

– Слышь, родной! Я такое умею, что в твоей синей голове хрен уместится!

– Ага, я видел только что! А вы все ему бабки последние заносите, клоуну этому! – добавил Серёга.

– Я?! Кло-ун?! Да я тебя насквозь вижу! У тебя печень в полной жопе!

– Тут у всех печень в жопе, рентген ты ***в!

Тимохин чуть не задохнулся от ярости.

– Да я… Я не знаю, почему не вижу твою дочь! Может, она вообще не тво…

Твою мать, подумал Тимохин. Это же очевидно. Какой же я идиот.

– Чё сказал щас? – Серёга круто развернулся, выдвинув из телогрейки уже оба вазелиновых кулачища. Тимохин молчал. Сегодня точно кто-то умрёт. Или колдун и, как следствие, девочка, или…

– Серёёёёж…

– Иди домой, дура!

– Прости меня…

Серёга уже размахнулся, чтобы отправить колдуна к праотцам и принцессе Диане, и так и застыл. Он уже всё понял, но, цепляясь за мифическую соломинку, всё же спросил:

– Это за чо?..

Клюева не смотрела на мужа. Она смотрела в толпу:

– Спаси её! Спаси! Пожалуйста! Пожалуйста!

Из толпы медленно вышел учитель географии Моросей. Пряча глаза, прошёл мимо памятника Клюеву, снял тонкую перчатку и протянул тонкую дрожащую руку колдуну. Тимохин взял её и и руку продавщицы в свои, закрыл глаза на секунду.

– У ручья она, в овраге, три километра на север. Замёрзла, но жива. Успеете.

Тимохин развернулся и ушёл в дом. Он не слышал, что было дальше, но знал, что будет. Опозоренный на всю деревню здоровенный мужик пленных не берёт.

– Собирайтесь, мы переезжаем, – кинул колдун зверям.

– Что, так всё плохо? – спросил Пёс, подметая пол.

– ****ец как. Поторапливайтесь.

Через пару часов наконец закончилась метель. Опоздавший автобус вобрал в себя Тимохина со своим зоосадом и, кряхтя и фыркая, повёз в город. Девочку нашли, отогрели и дали конфет. Учителя нашли забитым до смерти на заднем дворе своего дома, а Клюева – в дымину пьяным в кафе. Он во всём сознался, и его увезли в райцентр. А ночью дом колдуна загорелся. Жгла его вся деревня. В первых рядах была Клюева.

Потому что издревле не любили колдунов на Руси.

СЁСТРЫ

Боголепова сидела в прокуренной кухне, по-мужски положив ногу на ногу и поигрывая рваным тапком в такт льющемуся из замызганного ноута Эросу Рамазотти.

– Пью ке поооой!… Пью ке поооой! – вторила в голос Боголепова итальянцу, вытряхивая из бутылки остатки винца в залапанный бокал. Взяла его в руку, оттопырила костлявый мизинчик. Чокнулась с рабочим столом и жадно влила в себя красную жидкость. Довольно облизнулась, вытянула ноги из-под вязаного свитера и самокритично на них уставилась. Оссссподи, как два копья, проткнувшие дыни-колени.

«Да! И! Похуй!»

Боголепова поджарым гепардом спрыгнула со стула.

– Пью ке пой, пью ке пооооой, бля! – заорала она дуэтом с Эросом, топчась по полу и попеременно вздевая кулачки над копной взъерошенных пепельных волос. Она всегда танцевала одна, потому что её никто не любил.