Кесарево сечение

– А с чем связано наличие именно двух полов – мне неведомо, – Он опять вздохнул.

– Это понятно, – сказал я. – С муками творчества. Один пол мучается, второй вдохновляет на мучение.

– Как ни крути, а оно так, – согласился Сюняев.

Мы помолчали. И тут Валерий Алексеевич озадачил меня еще одним соображением в форме вопроса:

– Как ты полагаешь Глеб, цивилизации размножаются половым путем?

– Э-э.., – я воспользовался его же методом. – Вы как-то странно э-э… ставите вопрос.

– У нас, похоже, тот самый случай… Кстати, с продолжением рода у меня тоже были проблемы. Плод у Ольги лежал как-то не так, или пуповина не там прошла – я не понял. Я тогда вообще был невменяем. Когда я узнал, что предстоит операция.., – Сюняев махнул рукой, – Врачи пытались мне что-то втолковать, но тщетно…

– Какая операция? – удивился я.

– Ах, да – ты не в курсе. Валентину Ольга рожала кесаревым сечением.

Я был не в курсе. И мне на ум вдруг пришла мысль, что я вполне мог не только не встретиться с Валентиной – она могла вообще не существовать! От этой мысли у меня в голове помутилось и зарябило в глазах. Я остановился и замер. И, вероятно, побледнел, потому что Валерий Алексеевич засуетился, схватил меня за руку, заглянул в лицо и участливо посоветовал:

– Вдохни глубже. Помотай головой.

Я вдохнул и помотал – стало лучше.

– Сердчишко-то у тебя – того.., – пробормотал Сюняев. – Надо обследоваться.

– Не надо, – сказал я. – Просто, это любовь.

Валерий Алексеевич еще раз заглянул мне в лицо – на этот раз с любопытством. И что-то, он, видимо, понял, потому что пробурчал:

– Черт побери, действительно любовь! Кто бы мог подумать… И то сказать, какая в твои годы может быть недостаточность. Впрочем, это дело наживное. Так оно всегда и бывает: сначала сердечная избыточность, а уже потом недостаточность. Как естественное следствие мук творчества. А практический смысл всего лишь в том, чтобы появился плод любви…

Глава 24

– Ну, что? – спросил Гиря, когда мы с Сюняевым зашли в его кабинет.

При этом Гиря смотрел на меня, и голос его как-то странно дрогнул. Похоже, он нервничал. Причем, находился в этом состоянии уже довольно долго, что меня несколько озадачило. Он что же, действительно опасался каких-то эксцессов со стороны Валерия Алексеевича?

– Все в порядке, Петр Янович, – сказал я поспешно

– Как Валера? В норме?

– А, интересно, почему ты его об этом спрашиваешь, а не меня? – раздраженно поинтересовался Сюняев, умащиваясь на стуле. – Ты меня спроси!

– Ага! – напряженность в лице Гири сменилась выражением, которое, по моим понятиям, возникает у начальника после того, как его подчиненные вернулись с ответственного и рискованного задания, он понял, что задание выполнено, потери минимальны, и можно планировать следующую операцию. – Доложи основные результаты.

Я решил быть предельно лаконичным:

– Валерий Алексеевич провел в ящике три часа, установил дружеские отношения с Бодуном и уже на обратном пути высказал несколько концептуальных соображений по ряду вопросов, относящихся к тематике виртуальной реальности.

– Вот как даже! – изумился Гиря. – То есть, все обошлось…

– И даже несколько более того, – подтвердил я.

– Может быть вы закончите валять дурака, – обозлился Сюняев. – Я вам что, подопытный кролик?!

– Что-то вроде того, – пробормотал Гиря, ухмыляясь в сторону.

– Валерий Алексеевич! – я развел руками. – Вы же видите, какая обстановка. Петр Янович никак не может расстаться с мыслью, что либо все его страстно желают облапошить, либо он и вовсе потерял рассудок. В этих условиях я вынужден лавировать между Сциллой его подозрительности и Харибдой вашей раздражительности. И куда прикажете податься бедному аргонавту?

Гиря взглянул на меня с интересом, потом обратил свой взор на Сюняева и сказал значительно:

– А он ведь у нас, оказывается, тоже лингвист.

– Так ведь с кем поведешься.., – буркнул тот.

После этого Валерий Алексеевич неожиданно впал в задумчивость. Заметив это, Гиря махнул рукой:

– Вот что, Глеб, ты давай иди, а мы тут приватно побеседуем. Надо решить несколько интимных вопросов, касающихся моей личности. Да и вообще… Я тут посовещался и решил, что нам следует перейти от практики коллективных совещаний к практике индивидуальных собеседований. А то как соберемся, так давай балагурить, а дело-то, оказывается, серьезное. И, чувствую, скоро станет совсем не до шуток. Так что уж ты не обижайся…

– Я понимаю, – сказал я вставая. – Какие-либо поручения будут?

– Будут. Найди укромное место, садись и подумай. То есть, всесторонне… Так подумай, эдак, но все строго по нашей тематике. Всеми способами, какими умеешь. Особый упор сделай на концептуальные соображения Валеры – мне понадобятся независимые оценки. Ну и так, вообще… И если что-нибудь придумаешь дельное – сразу мне докладывай. Или вот ему, если меня нет, – Гиря ткнул пальцем в Сюняева.

– Но, может быть.., – начал было я, но Гиря резко перебил: