Кэте Кольвиц

Кэте Кольвиц гордо и решительно сказала, что она покидает академию. Так же ответил Генрих Манн. Вскоре из солидарности со своими единомышленниками к ним присоединился советник архитектуры Мартин Вагнер.

События в академии мгновенно стали известны интеллигенции Берлина. Писатели, художники письменно, по телефону справлялись: так ли это, неужели могло случиться, чтобы прославленных художницу и писателя выкинули за борт академии.

Первая вспышка возмущения быстро прошла, и многие из тех, кто задавал эти вопросы, сами вынуждены были «добровольно» оставить стены академии. Среди них писательница Рикарда Хух, художник Эрнст Барлах и многие другие.

В феврале 1933 года Кольвиц писала Беате Бонус:

«Дошли ли уже до вас наши академические дела? Что Генрих Манн и я, так как мы подписали призыв к единению левых партий, должны были убраться вон из академии? Руководству академии это было ужасно неприятно. В течение четырнадцати лет (как раз эти четырнадцать заклеймены Гитлером как плохие) я дружно работала с людьми. Теперь руководство академии должно просить меня добровольно уйти».

К счастью, до осени Кольвиц сохранили ее академическую мастерскую. А то было бы очень трудно: там стояла большая скульптура, исполненная в глине, ее пока некуда было перевезти.

Карла Кольвица, подпись которого тоже стояла под воззванием, лишили врачебной практики. Сына Ганса уволили из больницы. Прежде к нему вечером нагрянули нацисты с обыском. Все расшвыряли, отобрали даже книги с воспроизведением работ матери.

Выборы в рейхстаг 5 марта 1933 года. 17,2 миллиона немцев проголосовали за фашизм, они отдали голоса той партии, которая превратила Германию в кровавый застенок. Рабочим, одурманенным посулами нацистов, мерещилось благоденствие страны, а не чугунные переплеты тюремных решеток.

Гитлер очень просто расправился с растущим авторитетом коммунистической партии. Он лишил депутатской неприкосновенности и бросил в тюрьму 81 коммуниста, объявил их мандаты недействительными.

Кровавая диктатура охватила страну.

Кэте и Карл Кольвиц уехали из Германии и провели вместе с друзьями две недели в Мариенбаде. Но потом потянуло домой. Вернулись в апреле с твердым намерением остаться в Берлине.

Полыхают костры, на которых нацисты сжигают книги — гордость германской культуры. В огонь бросают тома Гёте, всю жизнь служившего для Кольвиц источником мудрости и поэзии. Грозные факельные шествия проносятся по улицам Берлина, повергая жителей в ужас.

Инсценировка поджога рейхстага коммунистами. На Лейпцигском процессе Димитров стал обвинителем, и даже фашистский суд был вынужден оправдать его.

Мы пришли в Лейпцигский музей имени Димитрова, где восстановлен зал судебного заседания в том виде, каким он был осенью 1933 года. Экскурсантам показывают, на каком месте сидел Димитров, как располагались судьи.

Потом включают записанный на пленку допрос Геринга в качестве свидетеля и вопросы Димитрова по этому поводу. Мы слышим страстную, убежденную речь Димитрова, лающие выкрики Геринга.

Хотя судья временно лишил Димитрова слова, он вышел победителем в этом поединке с фашистом Герингом.

Чувство беспомощности и негодования наполняет Кэте Кольвиц. По утрам она раскрывает газеты и швыряет их скомканными на пол. Тихая и очень застенчивая женщина в исступлении произносит:

— Бандиты, собачьи свиньи!!

Она пытается отвлечься в творчестве — единственная возможность уйти от страшной действительности. Пишет подруге: «Можно жить без работы, но это пресная жизнь».

Уже покинул навсегда стены академии бессменный ее президент Макс Либерман. Ему даже, как и многим другим художникам-евреям, запретили заниматься искусством.

Кэте Кольвиц, как прежде, приходит к нему в предвечерние часы на чашку чаю. Она не скрывает своего знакомства с опальным художником.

Либерман сразу как-то рухнул. Он всегда сам открывал гостье входную дверь. Теперь может пройти несколько ступеней только с поддержкой жены. Кольвиц видит его погасший взгляд, бледное лицо.

Она возвращается удрученная. А дома ее ждут новые волнения. Мужу врачебную практику вернули. Но сам он болен. Предстоит серьезная глазная операция. Пока все пройдет благополучно, сколько это унесет сил.

В конце мая 1933 года у Кэте Кольвиц неожиданно нашелся защитник. Артур Бонус написал статью для газеты в виде открытого письма Герингу и Геббельсу. В статье он говорил о том, что художница была далека от политики, и этим пытался оградить ее от нападок фашистской прессы. Перед опубликованием статьи Бонус все же показал ее Кольвиц, не называя имени автора.