Кеворка-небожитель

Наверху под самым куполом переливалась красно-желто-зелено-синим и фиолетовым живая звезда. У нее были желтые рожки и зеленые круглые веселые глазки. Она поманила нас своими рожками, мы послушно двинулись вперед — и вдруг все разом закричали от страха:

— О-о-о!

До сих пор мы были, нам так показалось, в зале одни — и вот перед нами возникли внезапно какие-то странные, совершенно немыслимые существа. До этого момента они тихо лежали на полу и с любопытством нас разглядывали, незамеченные нами. От нашего вопля они резко взмыли под купол, к их спинам были прикреплены тросы, на которых они то улетали, то возвращались — словно огромные раскидаи. Вторые концы тросов крепились на рожках живой звезды.

Заиграла странная хрипящая музыка: то были поющие скворчи. Их пение было записано на кусок свободного пространства. По всей вероятности, поющие скворчи исполнили гимн Альдебарана, потому что странные существа — а это, оказывается, и были Светила — прекратили свои прыжки и ужимки и чинно уселись друг на друга высокой стопкой.

Чертеж их лиц был странен и расплывался у нас в глазах, их лица были, словно в тумане, а может, кто-то нарочно устанавливал нашим глазам плохой фокус. Чтобы увидеть, надо было вертеться. Позже мы узнали, что на Альдебаране на правительственном уровне периодически работает станция Сложного Видения, чтобы в случае неожиданной опасности искривить пространство и замутить противника. Это называлось «Противофокусные маневры».

Поющие скворчи замолкли. Светила разрушили пирамиду, после чего каждый занял свой круглый вращающийся стол, и столы пошли кружиться по залу шумной каруселью. У Светил считалось за правило: решать важные дела по всей строгости и холодности альдебаранских законов — на пустую голову.

Когда церемония выветривания мыслей и расставания с весельем закончилась, Светила повернулись к черному вертикальному многоугольнику с острыми и тупыми углами.

Воцарилась долгая тишина и полная неподвижность.

Но вот медленно открылись высокие массивные двери, и в зал вошел красный великан-кариб, похожий на рыцаря, закованного в шлем и латы, и внес на вытянутых вперед руках Кеворку и Раплета — альдебаранских разведчиков. Кеворка сорвал с себя плащ и подбросил его вверх, плащ пронесся по залу, как синий ветер, и зацепился за живую звезду. Раплет еще плотнее закутался в свой черный плащ и крикнул:

— Анычунэ!

Светила затрясли головами, украшенными многочисленными знаками их достоинств.

— Анычунэ! — грянули они хором.

Великан опустил вниз волосатые, как пальмы, руки — Раплет с Кеворкой сошли в зал.

— Разведчики Вселенной приветствуют вас, о Светила! — торжественно провозгласил Кеворка. — Мы прибыли с далекой планеты Земля с несколькими образцами земной человеческой породы.

Светила закивали, зашушукались и стали перебирать бусы, висевшие у каждого из них на шее. Бусы были составлены из тонких блестящих пластинок, один конец у пластинок был тупой, другой — острый. Это были куммеккерры: с их помощью можно было разговаривать на любом языке, они сами показывали, какую пластину выбрать — подходящая зелено потрескивала и теплела.

Кеворка и Раплет подошли к Светилам и заслонили лица руками — так они показывали, что за время их отсутствия свет Светил для них не ослаб и попрежнему слепит.

Открыв по сигналу Светил лицо, Кеворка коротко и торжественно рассказал им об очередном похищении. Голос его был холоден, как весь этот зал, но в конце доклада голос его неожиданно потеплел и дрогнул.

— Образцы, на мой взгляд, единственные и неповторимые в своем роде. Хотелось бы их поберечь для нашего же альдебаранского блага, — дрогнувшим голосом закончил Кеворка.

Его поведение удивило нас, но все равно мы не успели как следует удивиться.

— Не слишком ли ты переоцениваешь эту породу, мой Кев? — ехидно пропищало самое смешное и ужасное на вид Светило — старикашка с большой головой, длинными тремя руками и шестью маленькими короткими ножками.

Он был страшно бородат. Борода торчала из ушей, из носа, была широкая и длинная, как ковровая дорожка, и смотана была в рулон, перевязанный плетеной цветной проволокой. Вместо волос у него на голове топорщились стрелки, похожие на стрелки компаса, и грифы каких-то странных музыкальных инструментов торчали словно многочисленные диковинные рога.

— По-моему, эти образчики — самые что ни на есть заурядные существа, когда-либо виденные нами. Совершенно невыразительны, схематичны, никакого полета, даже проблеска нет каких-нибудь интересных мыслей или хотя бы чувств. Чем они могут быть нам интересны, не могу взять в толк? Уж не забыл ли ты на своих путях-дорогах, что мы, альдебаранцы, вершина мыслящей материи? У нас нет времени копаться во всяком барахле. Пора бы тебе, разведчик, выучить наизусть наш основной закон: «Мир — раб наших благ. Альдебаран — родина нам!». Эти образцы подлежат, на мой взгляд, немедленному уничтожению. Даже скучно на них смотреть, а уж глубоко изучать их… Тем более Лабиринт не доволен их качеством. Промахнулись вы оба на этот раз. Нечего вам поставить в заслугу…