Кеворка-небожитель

— Мы останемся живыми? А зачем? — спросил Витя.

Рэта Берга, хитро сощурившись, поманила к себе Аленьку, и он, спотыкаясь на каждом шагу, обреченно потащился к ней.

Нак Пакуа костлявой рукой схватил Витю:

— А вот этот лупоглазый экземпляр — мой. У него, как мне предвидится, достаточно широкий кругозор. Он смотрит сразу на все триста с лишним градусов и, возможно, даже в корень! Хочешь стать великим ученым, великим пауковским-науковским?

— Хочу! — сразу оживился Витя. — А что для этого надо?

— Надо всех забыть!

— Я забуду — только возьмите!

— И Чапу? — тихо спросил Кеворка, но никто не обратил на него внимания.

Перевертыш потащил к себе Киму. Он выкручивал ей руки, щелкал по носу, бил по щекам, подбрасывал вверх и крутил потом вокруг себя со страшной силой и скоростью, а после отбросил в сторону, и Кима теперь сама закрутилась, как юла, лицо у нее было все белое, помертвелое было у нее лицо.

Мягко и совершенно бесшумно к Наташе подошла сзади Каракумовая Шуба и обняла ее, легла на ее плечи тяжелым грузом. Наташа сразу почувствовала, как выветриваются из нее последние остатки былой радости и смеха. Веселье, радость и смех больше уже не принадлежали Наташе, они стали достоянием Шубы, которую Наташа по своему желанию уже никогда не могла с себя сбросить. Ей сразу стало все вокруг неинтересно, и все наши лица стали вызывать в ней одно лишь раздражение и отвращение и ничего больше.

— Что с вами?! — закричал Кеворка в каком то диком отчаянии, прямо как тогда во дворе, когда его схватил Раплет.

Мы не обернулись на его голос, далекий голос далекой Земли, где все мы были Родственниками Зимы, а Кеворка — Сыном Лета.

— Я, может быть, даже очень хочу стать карком, — радостно сказал Аленька. — Только бы хорошо кормили!

— А я выучусь на Ноленса! — сказал Витя заносчиво. — И всех погублю.

— Я буду страдать! — сообщила Кима. — Мне это нравится.

— А ты, Наташа? — Кеворка коснулся ее руки.

— Мне все равно, мне все бесцветно, — сказала Наташа.

— Что с вами сделали! — кричал Кеворка. — Наташа, очнись, ты же была самая из нас удивительная! — Он подскочил к Наташе и затряс ее за плечи. — Беги отсюда, все бегите! Я обещал, что приду вам на помощь! Дома вы отогреетесь, придете в себя. Быстрей — я покажу вам выход…

Холодная пятерня Раплета зажала Кеворке рот.

— Ты забылся. Там, на Земле, ты потерял свое достоинство. Я думал, что здесь, на родине, ты обретешь его снова, но я просчитался.

— Ты просчитался, мы все просчитались… Я полюбил их!

Слова Кеворки произвели действие подобное урагану. Ужас запечатлелся на ненаших лицах.

— У него болезнь Вилта, он привез ее оттуда! — в панике закричал Нак Пакуа. — В камеру его, в Вэг!

Немедленно вбежали великаны, схватили Кеворку и поволокли его в липучую камеру.

Нас рассовали по разным риотронам и — запакованные — мы помчались кто куда, каждый навстречу своей собственной альдебанской судьбе.

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ АЛЬДЕБАРАНА

История Альдебаранской системы среди всего прочего рассматривает множество всяких разнообразных времен и даже тот период, когда само Хартингское Время не было Хартингским, а было обыкновенным, простым временем с маленькой буквы.

Оно тогда еще не было открыто и жило себе тихо-мирно в свое удовольствие и подчинялось обычным законам, то есть текло из прошлого в настоящее, а через него перетекало в будущее, но справедливости ради следует заметить, что даже в ту давнюю, запредельную пору оно все-таки уже носило довольно расплывчатый характер и порой выливалось неизвестно во что.

Подобно всем великим открытиям Хартингское Время было открыто совершенно случайно — одним страшно невежественным, старым и глупым карком, когда тот однажды ранним утром вышел на свою просеку штивы, уселся перед штивой в рабочую позу на корточки и в этой своей излюбленной рабочей позе вздохнул ни с того ни с сего: «Когда же оно кончится, это проклятое время?!»

Предхартинское время оказалось на деле очень обидчивым, оно взяло и кончилось, и открылось совершенно другое, пока что малое, но уже Время.

Нак Пакуа в своем Лабиринте сразу почувствовал, что время резко изменилось, по своему обычаю, он стал искать виноватого и в конце концов вычислил того самого невежественного карка.

Карка притащили в Лабиринт великаны-карибы, и Нак Пакуа стал карка пытать: для чего он это сделал, зачем потряс основы Альдебарана, что хотел он этим сказать?

Карк ничего толком не смог объяснить, ссылался, что просто нынче очень большой, просто неподъемный, урожай штивы, а потом стал от всего отпираться и говорил, что не хотел, что это не его рук дело и что вообще это искривление само собой получилось, но главное, он не понимает — о чем, собственно, идет речь и что имеется в виду? А если это так или вообще никак, то он на все согласен.

Когда Рэта Берга узнала, что ее карк побывал в Лабиринте в руках Нака Пакуа, она навсегда от того карка отреклась, сказала: «Нам ученых карков не надо!» и отлучила его от работы на штиве, словом — прокляла. О! Это было ужасное проклятие, потому что карк без работы на штиве — не карк, а «бродячий призрак».