Кеворка-небожитель

— Эй, лесовик, не знаешь — где наши? Я ушел к одной знакомухе наполнить мой барабан выхлопными газами, возвращаюсь, а деревни нет. И ничего нет. Ни-че-го-шень-ки!

Эрумий вопросительно взглянул на Гвадария, но тот от него отмахнулся веткой, мол, с такими пустяками разбирайся сам и не лезь ко мне.

— Не знаешь разве, что вчера была война? И твоя деревушка исчезла с лица альдебарана и почти все ваши уничтожены. Все, песенка ваша спета, ку-ку!

Неповоротливый карк поскользнулся на листьях, зарылся в них с головой и глухо оттуда заголосил:

— О горе мне, несчастному, горе, вот возьму и размозжу себе башку об это старое бревно!

Гвадарий зашелестел всеми листьями, выражая крайнюю степень озабоченности и удивления, что ничего не знает про эту войну… и что означает, позвольте, это слово — «бревно», никогда не слышал?!

Эрумий склонился перед ним в глубоком поклоне, начал торопливо оправдываться, что не хотел беспокоить по такому ничтожному поводу, ну подумаешь какая-то война, словом — берег покой Гвадария для серьезных и важных раздумий, а бревно, бревно — это просто лысое состояние…

Мулле попытался встать, чтобы разбить себе голову, но не смог, ноги у него разъезжались на скользких от его слез листьях, он весь заплыл слезами. Он сидел, весь опутанный травой, связанный по рукам и ногам, и кричал диким голосом:

— Бедные мои братья погибли — кто отомстит за них? Я отомщу — пусти! — И он стал кусать траву направо-налево.

У Гвадария из-за его рева еще пуще растрещалась кора и треск этот уже был слышен на всю округу.

Вот на этот-то ужасный треск и вышел из кустов Цытирик, отправившийся на поиски Гвадария Фигософа — по его, Цытирика, разумению, только верховный правитель Альдебарана мог сейчас спасти Кеворку.

Опознав издали Эрумия по его фуражке, Цытирик хитро склонил голову на бок, глаза его совсем сузились: о-го-го, этой хитрющей вороне нечего одной делать в такой глуши — значит, и сам Гвадарий Фигософ находится где-то от нее поблизости…

— Любезный Эрумий, я услыхал издалека крик безутешного Мулле и поспешил ему на помощь. Действительно тяжелые нынче времена! Мулле, прими мое соболезнование, — Цытирик наклонился к Мулле и погладил его по тупой голове. — А как поживает наш достопочтимый Гвадарий Фигософ? — Цытирик низко поклонился Эрумию. — Надеюсь, с ним все в порядке? Мне было бы невыносимо больно услышать обратное, поскольку у меня к верховному правителю неотложное дело. Многоуважаемый Эрумий, не мог бы ты меня связать с Гвадарием Фигософом, попроси его принять Цытирика на пару минут по очень-очень важному вопросу, не терпящему отлагательства.

«Вот тебе и раз — Мулле оказался подсадным скворчем, — подумал Гвадарий в некотором остолбенении. — Настояший управитель обязан быть анонимным, и сколько хартингов я был таковым — мое местопребывание было засекречено… и надо же, самый тупоумный из тупоумных рассекретил его… надо бежать!»

Гвадарий дернулся, на Цытирика сверху посыпались ворохом листья, один из них он поймал на лету и увидел на нем замысловатые рисунки.

— Где я видел их? — прошептал Цытирик. — Ну конечно же… телевротический сеанс… закатка разведчиков в элементарные частицы… неужели?!

У Цытирика подкосились ноги: сраженный наповал чудовищной догадкой, чтобы не упасть, он ухватился за ближайшую ветку, которая раскачивалась прямо у него над головой, и, уже падая, сломал ее.

Гвадарий от боли вскрикнул:

— Как ты посмел, несчастный, меня ранить!

— Так Вы, Ваше Высочество, всего лишь дерево?! — только и нашелся что сказать Цытирик и повалился на колени, прикрыв свою плоскую голову руками.

Эрумий нахохлился, чтобы не видеть этот вселенский позор — так оскорбить Гвадария!

Дальше таиться не имело смысла, и Гвадарий, не удостоив больше Цытирика внимания, прошелестел, обратившись к Мулле:

— Мулле, не убивайся! Кеоркийцы увели в плен многих карков. Ты один остался на свободе. Завтра они начнут переговоры с тобой. Тебе придется начинать новую династию правителей Кваркеронии, побереги прыть.

Мулле поднялся на ноги. Неотесанно стоял он перед Фигософом и таращился на разбушевавшееся по непонятной причине дерево. Ему было невдомек, что перед ним — Гвадарий. А если бы Мулле и сообразил это, то все равно бы не испугался — он боялся лишь строгую свою знакомуху, которой уже, наверное, не было в живых. Не посмев, однако, ослушаться приказа, отданного ему кем-то сверху, он потащился в Кваркеронию, перебирая в памяти прошлые сцены мирной жизни, когда он был простым и ни от кого не зависел. Сейчас его сделали сложным, а он не хотел этого. Не добравшись до Кваркеронии, он свалился в чаще леса и там уснул (Фигософ уже разрешил ему спать как будущему хингу). Он безмятежно спал, первый раз в своей темно-зеленой жизни, пока его не разбудила История, которая никому на Альдебаране не давала ни минуты покоя. Она уже приготовила ему планку «Правитель Кваркеронии хинг Мулле первый, квадрант кьяри». Тяжело заплакав, Мулле подставил под планку шею и побрел спать дальше — неизвестно куда.