КГБ в Афганистане

В тот день он, как обычно, приехал на встречу немного раньше. Было пасмурно. Дул «афганец». Гарькавый, переодетый в национальную афганскую одежду, свернул с бетонки Кабул-Мазари-Шариф, подрулил к разоренному фанерно-щитовому корпусу модуля и, припарковав свою «шестерку» неподалеку, вышел из машины. Взяв с собой для верности РПК, он хотел было направиться к зияющему пустотой входу, как вдруг кто-то полоснул в его направлении из автомата. Бросив отработанным до автоматизма движением тело в ближайшее укрытие, Гарькавый осмотрелся. Стреляли из-за небольшой каменной кладки, окружавшей блокпост. Дорога, по которой он приехал, была отрезана непрошеными гостями. Отступать некуда. Позади только узкая, нашпигованная минами тропинка, ведущая в Шираки. Да и укрытие его было хлипкое. Фанерная стена – защита ненадежная. Долго не продержаться.

Парашютно-десантная подготовка в Балашихе. 1978 год. 4-й справа – В. Гарькавый

«Духи» предпринимать что-либо конкретное не спешили. Видимо, времени у них было много, и, судя по струящейся из-за каменной кладки струйке дыма и обрывкам долетавших до слуха фраз, проводили они его с удовольствием: покуривая чарс[6]

и за приятной беседой. Полоснув еще пару раз из автомата в сторону Гарькавого, они притихли. Не желая оставаться в долгу, майор нажал на спусковой крючок РПК. Пулемет предательски осекся на полуслове. Патронник оказался пуст.

Липкая тоска на какое-то мгновение сковала тело и парализовала мысли.

«Это пипец…» – единственное, что пришло ему на ум.

Хруст вгрызающихся в фанеру пуль вернул способность мыслить трезво. В мозгах просветлело. В багажнике машины лежали три магазина к РПК. Оставался маленький пустяк – каким-то образом добраться до машины. Вот где пригодились навыки, приобретенные в разведывательно-диверсионной школе в Балашихе. Быстрыми, четкими движениями Гарькавый подкатился к автомобилю, достал спасительные магазины и вернулся обратно. Зарядив «калаш», он со всей пролетарской ненавистью рубанул по высунувшимся из-за кладки головам. Отведя душу, Владимир осмотрелся. Голоса стихли. Выстрелов в ответ не последовало. Выпустив пару контрольных очередей, он вернулся к машине и на полном газу подрулил к злосчастной кладке, за которой лежали два окровавленных бородача, все еще сжимавших в руках китайские «калаши». В кармане одного из них Гарькавый нашел карточку моджахеда на имя «Муллы Хабиб валаде Саид Мансура» – командира группы исламской партии Афганистана в провинции Кабул. Собрав оружие и захватив документы, Гарькавый вернулся к модулю, куда в скором времени приехал и Насир.

– Он так и не узнал о том, что здесь произошло. По всей видимости, с душманами я пересекся случайно. Стечение обстоятельств.

– Как-то раз Насир рассказал мне о трех удерживаемых Суфи Айяфом для обмена «шурави»: Игоре Васькове, Вадиме Смирнове и Уктане Ташпулатове.

Игоря Васькова духи захватили в районе перевала Саланг во время нападения на советский блокпост. Тяжелораненого бойца по кяризу утащили в «марказ-центр»[7] в надежде обменять на кого-то из своих соратников, попавших в плен во время одного из боевых столкновений. Его бросили в земляную яму – зиндан. На дне этой своеобразной тюрьмы уже томились четыре узника: два хадовца и два плененных ранее советских бойца, Смирнов и Ташпулатов, приберегаемые Суфи Айафом для тех же целей, что и Васьков. Если бы ему не надо было освободить своих соплеменников, за жизни узников нельзя было бы дать и ломаного гроша. С захваченными в плен врагами Суфи Айяф не церемонился – сразу пускал в расход.

Хозяйственный быт в «марказе» был организован на полном самообеспечении. Сами пекли хлеб, готовили, убирали, строили, ремонтировали, стирали. Поэтому никто просто так кормить пленных не собирался. Жизнь превратилась в рабство. С раннего утра и до поздней ночи они отрабатывали право протянуть еще один день. Их заставляли выполнять самую грязную и тяжелую работу. В скудную еду для поднятия сил периодически подмешивали наркотики, от которых тело становилось легким и послушным. Чтобы самим не подорваться на минах, душманы постоянно пускали «шурави» впереди себя, а сами, довольно гогоча, шли следом, то и дело подгоняя пинками свои живые «миноискатели».

Каждому пленному «шурави» душманы дали новое мусульманское имя. Васьков стал Ник Момадом, Смирнов – Сулимом, Ташпулатов – Фархадом.