КГБ в Англии

После лечения в санатории АРНО стал чувствовать себя лучше, хотя и не переставал пить и избивать жену. В мае 1933 года он привез в Париж на свидание с Быстролетовым очередную партию документов Форин Офиса. «Передавая пакет с материалами, АРНО сообщил, что он якобы не знает точно содержание пакета (последний был заклеен), и казался в этот момент вполне искренним, — писал Быстролетов. — Он заявил, что источнику заплатил полностью как за тетради, так и за депеши… Материалы были в казенном пакете из ФО, пакет — в кожаном портфеле из ФО». На этой же встрече АРНО предложил приобрести у «источника» «книгу К.» (коды Форин Офиса. — О.Ц.) и три таблицы (перешифровальные. — О.Ц.)

по цене вдвое больше той, что была уплачена за аналогичный «товар» в 1932 году («это было в лучшую пору наших с ним отношений», — прокомментировал Быстролетов). Не отказываясь от сделки и имея в виду поторговаться, ГАНС поставил вопрос о прямой связи с источником и уходе АРНО на пенсию. АРНО ответил, что уже готовит к этому источника, но пока тот якобы не созрел.

АРНО приехал в Париж вновь 20 июня 1933 года вместе с женой, чтобы только сказать, что материалов он не доставил, так как не смог заплатить за них источнику. МАДАМ заявила, что привезла его силой, выполняя указания Быстролетова о соблюдении назначенных сроков. «Состояние АРНО было более благоприятное, чем можно было ожидать, — сообщал в Центр Быстролетов. — Он пьет с раннего утра целый День, постоянно пребывая в состоянии сильного опьянения. Однако болезненных симптомов пока не наблюдается, и при соответствующем давлении на него он еще в состоянии говорить о деле, перемещаться из страны в страну и пр. Однако в любой момент может последовать осложнение (доктор предсказывает скорое начало белой горячки; кроме того, в последнее время у него часто случаются тяжелые сердечные приступы, которые, по мнению врача, могут внезапно привести к смерти».

Быстролетов принимает решение — ехать с АРНО в Лондон, добиться знакомства с первоисточником или, если это не удастся, получить хотя бы материалы. «После этого АРНО немедленно едет в санаторий, а МАДАМ мы помещаем на месяц в каком-нибудь курортном местечке, — писал далее Быстролетов. — Когда их здоровье улучшится, мы возобновим работу по получению очередной почты и по выходу на первоисточника».

КИН сделал к письму Быстролетова приписку:

«Таково состояние дел по линии АРНО и наш план на ближайшие дни. Он весьма опасен, тем более что ГАНС будет жить в доме у АРНО, ибо только таким путем можно реализовать хотя бы незначительный % того, что этим планом предусматривается. Однако никаких других возможностей, в какой-либо мере обеспечивающих положительное решение поставленной задачи, — не имеется. Все исчерпаны».

Приехав в Лондон 23 июня, Быстролетов стал свидетелем сцен дикого пьянства в доме АРНО. Его сообщения в Центр являют клиническую картину последней стадии алкоголизма. «Я начал звонить во все санатории, умоляя прислать врача и сестер, — пишет Быстролетов. — Мне обещали, но потом сообщили, что ничего сделать не смогут. АРНО пробуждался, начинал буянить, порывался куда-то идти, кричал что-то о верховой езде, пробовал драться с женой, со мной. Я влил в него два стакана чистого джина, и он затих. Мы стали пытаться перенести его наверх… Было уже за полночь. Неожиданно явился один из врачей, с которым я говорил днем по телефону… Он накачал его наркотиком, вызвал карету «Скорой помощи», и в 2 часа АРНО увезли. Я сопровождал его… Обо всем позаботившись, под утро я вернулся из больницы. Самое худшее было позади. Через несколько дней АРНО придет в себя и будет в состоянии ходить. Нет. Никакого отступления, пока не выполню задачи — не отступлю».

В результате курса лечения в больнице АРНО пришел в норму и проявлял самое горячее желание произвести возможно быстрее передачу спецматериала. Но пока он находился в больнице, дело приняло совершенно неожиданный, неблагоприятный для Быстролетова оборот. Жена АРНО, окончательно решив развестись с ним, вывезла из дому все ценности и связалась со своим адвокатом, рассчитывая заполучить часть зарабатываемых ее мужем, как она полагала от коммерческой деятельности, денег. «Последний, пригласив ГАНСА в отдельную комнату, учинил ему настоящий допрос, заявив, что его не интересует АРНО, он защищает интересы МАДАМ, которой причитается 50 % из тех 2000 ф. ст. (со слов АРНО. — О.Ц.),

которые АРНО зарабатывает. Поэтому: «Ваша фирма?», «Ее адрес?», «Ваш адрес?» и пр. — ГАНС наметил план, как от этого отвертеться. Однако на фоне серьезных подозрений в отношении самого АРНО и возможности адвоката в 24 часа проверить данные, полученные им от ГАНСА, КИН опасался, что ГАНС попросту может быть ликвидирован противником. Тем не менее директивы о его немедленном отъезде КИН не послал».

Почему? Объяснение такого своего решения, которое КИН (Базаров) дает в своем письме в Центр, — свидетельство духа революционной самоотверженности, характерного для разведчиков того времени.

И далее он развивает свою мысль: