КГБ в Англии

Быстролетов и Базаров, да и Центр испытывали огромное удовлетворение оттого, что следствие Форин Офиса вышло на «немцев», но вовсе не на советскую разведку. В этом, собственно, и заключалась одна из задач нелегалов — ввести противника в заблуждение относительно национального флага разведывательной службы. В немалой степени этому способствовало и то, что следствию так и не удалось допросить АРНО. Кроме того, отношения в треугольнике МАДАМ — ГАНС — АРНО были выстроены Быстролетовым столь искусно, что даже жена АРНО верила в немецкую версию и не могла выдать дорогого ее сердцу «венгерского графа», оказавшегося, как и ее муж, в зависимости от злодея де Винчи. «МАДАМ ничем не усложнила ситуацию, писал Быстролетов. — Затраченные на нее труды в значительной мере оправданы. Связь с ней сохраняется и на будущее».

Трагический конец АРНО не был неожиданным для знавших его как с той, так и с другой стороны. Добровольный заложник алчности и пьянства — пороков, подпитывающих друг друга, — был обречен на плохой конец. Уволив АРНО с работы без пенсии, Форин Офис умыл руки раньше, чем Быстролетов, настойчивость которого в достижении поставленной цели, наверное, продлила на несколько месяцев жизнь, точнее, физическое существование АРНО. Быстролетов сошел со сцены только тогда, когда все возможности были исчерпаны и риск уже граничил с безрассудством. И все же одно обстоятельство, о котором ни Быстролетов, ни Базаров скорее всего не подозревали и о чем они узнают от МАДАМ, в значительной степени способствовало тому, что дело АРНО продолжалось столь долго, а исход его оказался более благоприятным для группы Быстролетова, чем мог бы быть в условиях постоянной угрозы провала. Выслушав рассказ МАДАМ, Быстролетов сообщал в Центр:

«Только в английских романах все у Интеллидженс Сервис идет так очаровательно гладко, концы сходятся с концами и Товеровская башня (Тауэр. — О.Ц.)

беспощадно проглатывает прикоснувшихся к тайнам Британской империи. Мы отлично понимали, что можем угодить в негостеприимную башенную обстановку (см. мои письма от начала июля с.г.) — это в том случае, если бы Ванситтарт не побоялся вынести сор из избы и передал дело не в руки РОЛАНДА и другого такого же Пинкертона… а в руки специалистов из Адмиралтейства или Скотленда.

Но, по словам РОЛАНДА, такого дела ФО не помнит уже 300 лет (при тамошних порядках такое «запамятование» возможно, и Ванситтарту, видимо, было нежелательно, чтобы этот 300-летний срок пришелся на его секретарствование в 1933 году».

Утрата АРНО и связанный с этим риск провала вовсе не охладили наступательный пыл Быстролетова. Напротив, теперь он знал обстановку и нравы в Форин Офисе, что называется, из первых рук, знал, что чопорные и внешне неприступные обитатели Уайтхолла подвержены тем же страстям, что и простые смертные грешники, и, может быть из-за необходимости соблюдать приличия своего класса, даже в большей степени. К этому времени начала принимать осязаемые формы разработка ШЕЛЛИ, и Быстролетов с присущим ему упорством решил довести ее до успешного завершения. В Англии, однако, ему появляться было крайне нежелательно…

II

Еще в 1932 году, в период наиболее плодотворного сотрудничества с советской разведкой, АРНО по просьбе Быстролетова назвал ему некоторых своих коллег из Форин Офиса, аккредитованных при Лиге Наций в Женеве. Из того, что он рассказал о них, Быстролетов заключил, что наибольший интерес для разведки мог представлять БОЙ. Однако, как и большинство британских государственных служащих, БОЙ по всем внешним признакам был крепким орешком, и, чтобы пробиться через защитную скорлупу чопорности и холодной вежливости, с ним пришлось бы основательно поработать. Быстролетов, Базаров и призванный на помощь Теодор Малли (МАНН) справедливо решили, что легализационные данные, которыми Дмитрий Александрович пользовался в Англии — венгерский граф, — не позволяет ему длительное время находиться возле БОЯ на таком тесном пятачке, как Женева, оставаясь при этом не замеченным в связях с АРНО. К тому же именно в этом центре международного шпионажа Быстролетов вел опасную игру с международным авантюристом РОССИ — поставщиком шифров и секретных документов европейских государств. Нужен был другой человек, и обязательно с солидной, уважаемой англичанами национальностью.

Такой человек был найден в резидентуре РАЙМОНДА — Игнатия Порецкого (Рейса). Его звали Генри Пик, а в секретной переписке он проходил под именем КУПЕР. Он был по национальности голландец, по профессии — художник, по идейным взглядам — коммунист, хотя вышел из партии по указанию РАЙМОНДА, привлекшего его к сотрудничеству с советской разведкой в 1930 году. КУПЕР числился оперативным сотрудником Закордонного аппарата ИНО, каковым он и значился в представлении начальника разведки Слуцкого к награждению его боевым оружием в 1935 году.