К удивлению остальных, Пацук действительно повернулся, вышел из рубки управления, где проходило собрание, и скрылся в каюте, которую занимал некоторое время после снайперского выстрела Сары Штольц. Если есаула в этот путь и не проводили такими взглядами, какими обычно удостаивают предателей, то только потому, что на предателей спецназовцы обычно не смотрят. Их они просто расстреливают.
Кедман с Зибцихом одновременно посмотрели на старшину, спрашивая взглядом, не стоит ли догнать взбесившегося украинца, но тот в ответ лишь покачал головой. Дескать, хрен с ним. Может быть, у Пацука не вовремя начался переходный период или просто есаул расстроился из-за того, что сегодня ему не удалось побыть в роли главного героя боевика. На несколько секунд в рубке повисла гнетущая тишина, нарушенная лишь вздохом облегчения, изданным Хаармом. Впрочем, “икс-ассенизаторы” тут же так выразительно взглянули на контрабандиста, что у того все облегчение вмиг как рукой сняло.
– Наверняка этот потомок запорожских корсаров ограбил половину резиденции начальника гарнизона, а теперь пошел трофеи прятать, чтобы с остальными делиться не пришлось, – буркнула Сара Штольц. Все переключили внимание на нее.
– Типичное суждение человека, испытывающего к объекту высказывания личную неприязнь, – как всегда, прокомментировал ее слова умный Зибцих.
– А ведь точно! – хлопнул себя по лбу старшина.
– Что “точно”? – возмутилась Сара. – Даже если у меня и существует личная неприязнь к Пацуку, то она не мешает мне быть объективной. Скажите, разве не было такого, чтобы Микола трофеи с места операции притаскивал?
– Так я про то и говорю, еври бади! – махнул рукой Шныгин. – Микола же последним из резиденции уходил!
Старшина первым рванулся к двери кубрика, за которой скрылся Пацук, а следом за ним потянулись остальные. Лишь Сара и небесный не двинулись с места, всем своим видом выказывая брезгливое презрение к Пацуку в целом и его методам работы в частности. Шныгин рывком открыл дверь и увидел Миколу посреди кубрика с каким-то лиловым шаром в руках. Есаул недовольно посмотрел на вошедших.
– И чего вы тут потеряли? – поинтересовался он. – Кстати, мама в детстве не учила вас стучаться?
– А тебя мама не учила, что воровать нехорошо? – парировал старшина.
– Ты, морда москальская, это кого ты вором назвал?! – тут же возмутился украинец, всем своим видом показывая крайнюю степень оскорбленности.
– Ладно, ты ничего не крал, – примирительно выставил вперед руки Шныгин. – Ты просто кое-что экспроприировал. А ты не думаешь, что твои трофеи могут кое-что означать?
– Вот я и пытался понять, что это такое, прежде чем вам показывать, – буркнул в ответ Пацук. – А то тут кое-кто думает, что я самостоятельно ничего сделать не могу.
– Можешь, – утешил его старшина, забирая лиловый шар из рук украинца. – Но одна голова, блин, хорошо, а втроем лучше пьется. Пошли вместе подумаем, что это за хреновина.
Бойцы выходили из кубрика, и никто не заметил, как Микола спрятал в кровать еще несколько странных штуковин. Внимание всей группы было сосредоточено на старшине, шествовавшем впереди процессии с лиловым шаром в руках, как дьячок с иконой во время крестного хода. Остановившись перед небесным, Шныгин сунул ему странный шарик под нос, требуя объяснить, что это такое.
– Стандартный блок базы данных, – пожал тот плечами. – А где вы его взяли?
– А ты можешь его прочитать? – не ответив на вопрос контрабандиста, вкрадчиво поинтересовался старшина.
Хаарм хмыкнул и протянул руки вперед…
Глава 4