Хадасса

— А я, — перебила ее Ити, — я не люблю яблок, потому что они застревают у меня в зубах. Но, — продолжила она, достав свой завтрак из ранца, — съем банан, и знаешь что, мадам? Когда я была маленькой, я однажды съела его с кожурой!

Девочка засмеялась, хлопая ресницами.

Ученицы составляли по нескольку коробок, выстраивая домики в два или три этажа. Из кусочков картона они делали перегородки, разделявшие комнаты. «Волшебные палочки», наполненные нагревающимся клеем, соединяли этажи и стены. Прикрывшись мусорными мешками, девочки открывали баночки с краской, потому что надо было закрасить стены, ведь они не коричневые, мадам. Пробираясь между строительными площадками, я помогала маленьким ручкам, своей работой уже наносившим домикам ущерб. Галеты, чипсы, соки перемешивались с клеем, краской и вскоре с волосами. Когда перегородки были окрашены и комнаты хорошо обозначены, ученицы достали кусочки плиток и ковриков, чтобы покрыть ими полы жилищ. «Здесь, мадам, будет гостиная. Там — кухня. Посмотри, что тут у меня!» И Блими показала мне розовато-бежевый квадратик плитки, похожий — уточнила она — на пол в ее доме. Лежа на животе, Ити нарезала прямоугольники белого коврика, чтобы расклеить их по комнатам. Заинтересовавшись, девочка с огненно-рыжими волосами приблизилась и робко попросила у нее немножко, но Ити отказала ей: «Потому что это мое». Либи поправила указательным пальцем свои очки в зеленой оправе, подошла ко мне и попросила разрешения сходить в туалет.

Когда Малка Кон пришла из секретариата, она остановилась в проеме двери и выпалила новость: «У моей сестры только что родился мальчик!» Ее подружки зааплодировали и пропели поздравление, прежде чем Нехама навела порядок, резким движением погасив свет.

— Как назвали малыша? — рискнула я спросить через несколько секунд, когда все вновь принялись за работу.

— Еще не известно, надо подождать обрезания, — ответила мне Малка тихим голосом. — В синагоге назовут имя, тогда мы и узнаем. Я скажу тебе в понедельник, — уточнила она перед тем, как приклеить виниловый квадратик под цвет дерева в одной из комнаток.

Я заметила беременность у нескольких учительниц, работавших по утрам. Под длинными куртками на молнии, которые они носили после свадьбы, с течением месяцев уже выступали животы. Затем, не предупреждая нас, они пропадали месяца на два, не больше, а потом возвращались и преподавали, но никогда не сообщали нам, преподавательницам второй смены, о знаменательном событии. Чтобы не пришлось объяснять, что такое зачатие, матери не обсуждали проблему живота, который начинает расти практически ежегодно. Поэтому мои ученицы никогда не упоминали о том, что мама беременна, но только о том, что родился ребенок. Отношения полов, зачатие, беременность, роды оставались самыми главными табу до заключения брака, когда раввин и его жена открывали тайну жениху и невесте. В книгах с картинками я должна была убирать двуспальные кровати и даже папу-медведя, который спит рядом с мамой-медведицей. Одна кровать, один человек, предупреждали меня. Рождения, как и помолвки, оказывались поэтому важнейшими новостями. Всякий раз.

Я присела рядом с Малкой. Помогла ей приклеить стену, отделяющую гостиную от кухни, и поинтересовалась:

— У твоей сестры это первый ребенок?

— Да, а знаешь, что делают, когда этот ребенок — мальчик? — начала она.

— Постой! — вмешалась сидевшая за нами девочка из двенадцатилетних. — Надо спросить у секретарши Ривки, можно ли об этом говорить.

— Иди, Перл, — сказала я.

Девочка вернулась несколько мгновений спустя, и тогда Малка смогла рассказать, разумеется, с определенными умолчаниями.

— Когда первый ребенок — мальчик, покупают очень много пирожных и снимают огромадный зал.

— Огромный… — поправила я.

— О-гром-ный. Когда ребенку уже тридцать и один день, его приносят в зал и говорят ему: «Ты — еврей» — и он, возможно, понимает, а если он еще не очень хорошо видит или слышит, то это не важно. Затем девочки собирают драгоценности у гостей и отдают их папе ребенка, который очень красиво одет. Все эти драгоценности он положит на своего ребенка. А дети получат мешок с подарками, в котором очень много конфет. Этот праздник называется Пидьйон а-бен.

Девочка остановилась и пошла занять «волшебную палочку». Решив, что рассказ окончен, я отошла и увидела, что в класс входит мадам Леблан. Упершись рукой в бедро, она отчеканила: «Ты разрешаешь им говорить на идише?»

Хлопья снега повалили теперь густой стеной. Зима надвигалась безо всякого ветра. В то время как Гитл и Блими еще разрезали палочки, другие доделывали лестницы, складывая листы бумаги гармошкой, и собирались приступить к изготовлению мебели и убранства. Когда я проходила мимо Ити, сооружавшей щетку из соломинки и шерстяных кистей, она серьезно спросила:

— Мадам, твой папа делает уборку, как в книге Марго?

— Да, чтобы помочь моей маме, — солгала я.